— Может, пойдем на гору — ко мне? Тоже не хочешь? Остается одно — в лес.
На берегу он выбрал местечко, густо покрытое мхом, на нем было теплее. Он расстелил свое коверкотовое пальто, вынутое недавно из чемодана, где оно хранилось полгода. На другом берегу разжигались костры, одна багрово-красная точка вспыхивала за другой. По темному небу крался тоненький месяц. Георгий присел рядом с Леной.
— Я понимаю, тебе нелегко — этот тип нагрянул, как снег на голову. Даже наши полудикие предки в аналогичных случаях телеграфировали: «Иду на вы!» Разреши мне поговорить с ним от нас обоих.
— А что ты ему скажешь?
— Все, что полагается говорить неудачливому сопернику. Нужные слова подберу.
— Нет, объясни!
— Первым делом, что он опоздал. И что если он израсходовался, на обратный билет одолжить сумеем. Думаю, этого хватит.
— А скажешь ли ты, что он оказался лучше, чем я думала о нем? И что я раскаиваюсь в своем неверии в него, виновата перед ним — безмерно виновата!
— Леночка, возьми себя в руки! Тебе это померещилось.
— И что я люблю его — это скажешь? Да — люблю! Ненавижу себя за то, что люблю!
— Успокойся! Не надо так кричать. Все это от неожиданности. Ты же меня любишь, ты сама знаешь! Ровно неделю назад ты сказала, что будешь моей женой, что я всех тебе дороже… Или это была неправда?
Она плакала, уткнувшись лицом в расстеленное пальто.
— Теперь я понимаю, что значат слова: «Сердце разрывается на части», — проговорила она с отчаянием. — Нет, поверь, ты мне дорог, я не лгала! Но когда я услышала, только шаги услышала… И что он все бросит, приедет ко мне — нет, даже поверить не могла!
Георгий с ласковой настойчивостью повторил: — Пожалуйста, успокойся! Когда люди плачут, они утрачивают способность соображать. Нам надо думать, надо решать: с кем ты будешь?
Лена печально смотрела на него. Ее глаза светились в темноте. Георгию показалось, что они освещают лицо, так был глубок их блеск. Он понял, что предстоит услышать много тяжелого.
— Я не буду ни с ним, ни с тобой. К нему у меня нет дороги, к тебе — силы.
Он спорил, уговаривал, упрашивал, умолял. Потом, измученный, растянулся на мху. На другом берегу пылали костры, багровые блики пробегали по темной реке — Лара звенела на камнях, омывая мыски.
— Пойдем, — сказала Лена. — Я озябла.
У двери ее комнаты Георгий сказал:
— Утро вечера мудренее — завтра еще поговорим.
Он пошел не к себе, а на улицу, дома Семен и брат могли пристать с разговорами. Он мог вести сейчас лишь один разговор, по-настоящему важный, единственно важный. Это будет мужская беседа — крепкая словом, резким взглядом и — если до того дойдет — тяжелым кулаком. «Вот бог, а вот порог — катитесь, пока целы!» — такими словами он начнет, продолжение придет само. Завтра товарищ Николай аккуратненько умотается ко всем чертям, а Лена успокоится, она обязательно успокоится, если он умотается!
Георгий в нетерпении вслух бормотал, что собирался высказать. Но при Чударыче он не посмел сразу завязать ссору.
— Где же нам побеседовать? — спросил он. — На дворе — темно, в клубе — людно, дома — посторонние уши. — Георгий посмотрел на Чударыча. — Нельзя ли у вас?
Чударыч с неохотой согласился. Когда он ушел к себе, Георгий заговорил:
— Ваше появление расстроило Лену. Вам нужно завтра уехать.
— Этого я не сделаю, — спокойно ответил Николай. Он с вызовом глядел на раздраженного Георгия.
— Значит, нам предстоит борьба за сердце любимого человека, — сказал Георгий.
— Как вы ее мыслите — на кулаках, на палках, стульями? По завету предков — кто сокрушит соперника, тот и любим? Такая борьба мне отвратительна, но если нападут, я сдачи дам.
Георгию казалось, что этот человек угадывает его мысли.
— Стулья и кулаки — аргументы не столько веские, сколько увесистые. Нынешние девушки жалеют побежденных и не увенчивают победителей — Лена в этом отношении вполне современна…
— Тогда дайте себя побить, — серьезно посоветовал Николай. — Если бы это гарантировало любовь Лены, я согласился бы быть избитым.
— А я — нет, — откровенно признался Георгий. — Не терплю, чтоб меня безнаказанно колотили.
Николай наклонился к Георгию. Тот отодвинулся, неподвижные глаза Николая упирались в него, как кулаки. Георгию еще не встречались люди, так отрешенно впадающие в явившуюся мысль. Обычно мысли вспыхивают и проносятся, одновременно с ним человек что-то испытывает, делает, передвигается — этот задумывался всем телом.