— Не смей! Терпеть не могу, когда нахальничают.
— А что плохого? Я же от души!
Она проговорила еще сердитей:
— Говорю, не смей! А то позову Дмитрия. Очень надо, чтоб обо мне плохо говорили!
— Не психуй, все спят!
Некоторое время они лежали молча. Сон слетел с Веры, как сброшенный. Она ворочалась на песке, потом сказала с досадой:
— Я думала, ты самостоятельный… А ты вон — украдкой подбираешься!
Он понял, что надо оправдываться.
— Ладно, не сердись. Не нравится, не буду. Только это нахальство: лежать около такой девушки и не оказать уважения. Я же не колода…
— Тише! Всех разбудишь!
Она подняла голову. Среди не ясно дымивших костров вповалку лежали спящие новоселы. Вера, успокоенная, опустилась. Он предложил:
— Пройдемся по берегу. Поговорим…
Она раздумывала, спать ей уже не хотелось. Он продолжал упрашивать, коснулся рукой ее плеча, она оттолкнула руку и снова прислушалась. Все лежали как лежали. Тогда она шепнула:
— Только недалеко, тут волки.
— Не волки, а бурундуки, — поправил он. — Популярный сибирский зверь. Он не смертельный.
— Как ты громко говоришь, — сказала она с осуждением.
Они шли у самой реки, чтоб не натолкнуться на спящих. Георгий раза два попадал ногой в воду и тихо ругался. Метров через пятьдесят Вера отказалась идти дальше.
В этом месте люди лежали не так густо, за ними простирался пустой берег.
— Что за охота болтать около спящих, — уговаривал Георгий шепотом. — Обязательно кто-нибудь выкатит бельмы. А потом пойдут нехорошие разговоры о ночной прогулке.
Ему удалось убедить ее и на этот раз, они прошли еще шагов сто. Здесь узенький пляж превращался в тропку, береговой обрыв вплотную нависал над рекой. Вера уселась на камень. Она скорей умрет, чем отойдет хоть на метр, впереди дикая тайга. Георгий присел около и накрыл Веру своим пальто. Минуту они молчали, молчание было заполнено звоном крови в ушах, плеском волн и ночными шорохами. Георгий оглянулся — вдали смутно чернели усыпавшие песок тела, от костров тянулись мерцающие ленты дыма. Георгий засмеялся.
— Лежбище новоселов. Звучит здорово, правда?
От камня исходила широкая, накопленная за день теплота. Вера положила голову на плечо Георгия. Небо тысячами бессмертных глаз сверкало на маленькую, заросшую щетиной тайги землю. Вера еще не видела таких ярких звезд, ее охватил страх.
— Как их много! — прошептала она. — И как они светятся! Они же всегда были маленькие и тусклые!
Георгий тоже осматривал небо.
— Это потому, что мы их по-настоящему не видели. В городе нет стоящих звезд, они сохранились только в глухих углах.
Помолчав, он добавил:
— Знаешь, о чем я думаю? У предков каждый день разворачивался такой звездный экран над головой. Неудивительно, что им всюду мерещились привидения!
Вера опустила голову, ее не меньше предков пугало удивительное сияние: каждый огонек пульсировал, переливался, подмигивал, начинало казаться, что небо опускается и вот-вот обрушится на голову. Вера заговорила о земных делах.
— Ты хотел о чем-то…
Он с трудом оторвался от великолепно иллюминированного неба, чуть не спросил: «А на чем мы остановились?» — но спохватился, что Вера обидится. Собственно, она сама знает — он был сражен ее первым взглядом, она только появилась в райкоме, а он уже схватился за сердце. Даже Сашок выразился: «Жорка, ты очумел!» Он давно хотел потолковать об этом, да недоставало уединения. Георгий сам чувствовал, что чего-то не хватает в его признании, это было скучное сочинение, а не захватывающий рассказ, как он задумывал. Вера обиделась и отодвинулась.
— Брось! Все парни говорят одно и то же. Думаю, мы можем спокойно пойти назад.
Он весело возразил, мгновенно настраиваясь на иной тон:
— Правильно, парням доверять нельзя. Ужасный народ, что ни слово, то обманывают. Но, между прочим, я знаю одного, которому можно верить. Единственное исключение в общей массе.
— Вот как? Интересно, кто это?
— Хочешь, опишу? Росту моего, собой вроде ничего, глаза карие, лет — двадцать один…
— И зовут его Георгий, — закончила она насмешливо. — Знаешь, Жора, поставим на этом точку.
Но он не находил, что время ставить точку. Он обнял Веру, шептал ей в ухо льстивые, обычные, всегда желанные слова. Она, защищаясь, твердила, что ничему не верит — и это тоже были обычные возражения, он знал, что их не надо слушать, словно и не было их вовсе. Теперь он целовал Веру, руки ее отталкивали, губы тянулись. А когда он поднял ее, она зашептала тревожно, потом смолкла и прижалась к нему, и снова стала отталкивать.