Сибирский курьер из тринадцати вагонов — среди них три с завербованной молодежью — полз по широте, подминая под себя меридиан за меридианом, а песни, хором распеваемые в вагонах, менялись: сперва, до Кирова, это были «Подмосковные вечера», потом «Уральская рябинушка», растянувшаяся на добрых тысячу километров, в тюменских и тобольских местах ее сменила дума о Ермаке, от Омска до Новосибирска дружно распевали песню о Сибири из популярного кинофильма, а на подходе к Красноярску все, конечно, забивало воспоминание о бродяге, задумавшемся на берегу священного Байкала. Виталий педантично извещал по радио о каждой песне — с часу получения очередной телеграммы население поселка пело, напевало, насвистывало, мурлыкало и бормотало именно ту мелодию, что была объявлена в сводке с дороги: старожилы откликались эхом на мотив, доносившийся издалека.
А затем началось самое волнующее: путешествие по — реке, сперва Енисей, потом Лара. Каждое слово торжествовало в радиограммах Виталия: «Ветер попутный, качка отсутствует, мелькают бакены, поем песни». Все благоприятствовало эшелону — хорошая погода, схлынувшая — после половодья вода, даже настроение речников: старшины катеров, принявшие новоселов в устье Лары, понимали, что в поселке вспыхнет возмущение, если они задержатся хоть на час. Со своей стороны, они по радио дружно заверяли командование стройки, что винты у них крутятся и горючего хватает — не подкачаем! Впереди шел «Лихой», за ним стремились два других катера.
Уже за два часа до прихода судов пристань и примыкавшие к ней береговые высотки были густо усеяны встречающими: люди, не опрашивая разрешения, бросали работу и спешили к реке, производственная программа этого дня была безнадежно сорвана.
На одном из мысков, вдававшихся к Лару — отсюда открывался хороший обзор реки, поселка, рудника и заросших лесом береговых круч, — расселись Семен с Надей, Вася и Игорь со Светланой, Чударыч, Валя с Дмитрием. Валя уже давно ходила на работу, но здоровье ее не совсем поправилось, дома она чаще лежала, редко показывалась в клубе. Она похудела, была бледна.
Общий разговор не вязался.
Светлана, устав следить за рекой, оглянулась на поселок.
— Как я ненавидела его зимой! — сказала она. — А теперь мне кажется, что я бы с ним не рассталась, мне все здесь дорого.
Вася ответил:
— Это потому, что мы создали его своими руками. Протянув руку к поселку, Вася громко прочитал:
Его настроение передалось другим. Катера не показывались, можно было на время отвернуться от реки. Валя, подошедшая к Светлане, попросила еще стихов. Семен предложил послушать его. Надя изумилась:
— Ты, оказывается, артист-декламатор? Вот жаль, что не знала этого раньше — ни за что бы не пошла за тебя! Не терплю артистов — несерьезный народ! Смотри — разведемся!
Семен ухмыльнулся. Он не баялся угроз жены. Все знакомые говорили: «Надя влюблена в Семена, как кошка». Семен не знал, как влюбляются кошки, но в Наде был уверен. Он начал, протянув руку к поселку, как Вася:
— Неплохо, — пробормотал Вася. — Очень неплохо. Семен продолжал: