— Не агитирую, а поспорили немного, — ответил Усольцев. — Стало быть, Ломакин, — сказал он, протягивая Васе руку, — существуй — это большая сила!
На улице Вася повернул в барак, а парторг с начальником отправились в лес. Курганов поинтересовался, о чем шла беседа. Узнав, чего хотел Вася, Курганов встревожился. Если начнется отлив молодежи, какой бы высокой целью его ни прикрыть, провалится годовая программа.
— Надеюсь, ты вправил ему мозги, Степан Кондратьич?
Усольцев усмехнулся.
— Такому вправишь! Еще тебя запряжет и потащит с собой!
По дороге, забыв о дичи и зверье, они продолжали толковать о строительных делах. Курганов надумал ехать в Москву добиться увеличения фондов. «Пойду с жалобой в ЦК, если не прислушаются в Госплане», — сказал он. Обещанные ранее бульдозеры и экскаватор он выдерет, даже если их придется доставлять разобранными по воздуху. А главное — не допустить, чтоб и в будущем году с ними обошлись, как в этом. Это — дом отдыха или строительный объект? Неисчислимое богатство, гигантское рудное тело лежит всего в трехстах метрах от поверхности! К нему надо пробиваться десятками бригад, взрывать породу сотнями тонн аммонала, а они ковыряются в одном жалком забое, как мальчишки в ямке на песке.
— Или пусть перебрасывают меня к черту! — орал Курганов, спугивая птиц, на которых собрались охотиться. — От нынешней размеренной жизни я инфаркт схвачу — смотри, как жирком оплываю!
Усольцев одобрил мысль о поездке в Москву. Его беспокоило положение в поселке. Быт на новом месте устраивался со скрипом. Надо привезти теплых одеял, овчинных шуб, приемников, мебели, хорошей одежды — шелка для женщин, костюмов для парней. И о фруктах подумать — заключить бы договор со среднеазиатскими колхозами, пусть возят на самолетах виноград и персики, этот товар выдерживает накидки на переброски по воздуху. И, конечно, кинопрокат — десяток новых картин в месяц, добиваться этого всеми средствами.
— Новые картины, фрукты, — ворчал Курганов, шагая по желтой хвое. — Вчера на бюро упомянул, чтоб уборные утепляли… Можно подумать, что, в самом деле, здесь — дом отдыха.
— Да видишь ли, — разъяснил Усольцев. — Зима — она длинная. Без развлечений и удобств некоторым небо с овчинку покажется.
13
Вася прошел мимо барака и присел на обрыве. Он вглядывася в неспокойную Лару и размышлял о жизни. После столкновений с товарищами, он стал задумываться над собой и событиями. Жизнь оказалась куда сложнее, чем он представлял ее себе еще недавно. И сам он тоже оказался иным, чем привык о себе думать, — это было невеселое открытие.
Он решил объясниться с тобой начистоту.
Он начал с допроса — почему его так потянуло в завируху мировых событий, на бурные берега Нила? Только ли вызволять попавших в беду арабов? Да, конечно, в первую голову — это помочь им! Помощи не понадобилось, грабители отступили — радуйся за феллахов! Я же не радуюсь, а огорчен. Не благополучный же исход событий меня огорчил? Может, меня огорчает, что не удалось удрать с Рудного? Не здесь ли корень — мечтал вырваться из глуши? Надоело не бригадирство, как думал еще недавно, все опостылело здесь — эта Лара, лес, бараки!
Вася с тяжелым сердцем вспомнил, как его удивила в первые же дни собственная холодность к работе. Холод сидел внутри, как вечная мерзлота: снаружи Вася кипел, внутри оставался ледяным. Он суетился и кричал на всех. Чуть ли не трижды в час он бросал кирку и бегал смотреть, как дела у других. Это происходило потому, что чужие заботы занимали его куда больше своих. Даже налегая ногой на лопату, он думал не о грунте — как удобнее его брать, а об Игоре, Светлане, Вере, Саше — справляются ли они? Он пренебрегал своими обязанностями, чтобы сунуть нос в чужие дела. Не надо нерадивость эту прикрывать фразами о долге бригадира, он поступал так потому, что ему быстро опротивел грязный труд землекопа. Вот каким он оказался при жестокой проверке жизнью — нерадивым, плохим работником.
А ведь он может найти и иное отношение к работе, под боком найти — тот же Семен! Вот уж воистину кто интересуется своим делом — не чета мне! Семен, наверно, и во сне видит тачки и лопаты, глину и валуны. А о чем я думаю, засыпая? Что сказали Саша и Витька, на кого заглядывается Валя, о чем думает Светлана, с кем поссорилась Надя — маленькие и серые мыслишки… Может, и к репродуктору я вскакивал по ночам, и волновался за судьбу Суэца, чтоб только оторваться от этой жизни. «Существуй, Вася, — это большая сила!» Вот оно, мое существование, — ссориться с товарищами, надоедно лезть во все дела, куда тебя не просят.