— Почему? — еле слышно спросила Анна.
— Гюнтера давно надо было убрать. Он сильно мешался, мозолил глаза, — Максим почесал свою гладковыбритую щёку. — Он почти каждую неделю брал таких, как ты, молодых девочек, делал с ними всё, что хотел. Эта rindvieh[1]давно должна была сдохнуть.
— Но почему ты спас именно меня?
— Просто не мог ему позволить надругаться над тобой, — Максим сделал паузу. —Ты красивая и всегда мне нравилась… — последние слова он произнёс максимально тихо. — Ещё в школе…
Если бы в салоне было светлее, то Анна смогла увидеть, как Максим покраснел. Девушке самой стало неловко от его слов. Она вспомнила, как на её выпускном присутствовали молодые юнкеры, которые приглашали выпускниц на танец. Был и Максим, они вместе танцевали, но тогда Анна и подумать не могла, что нравится парню. С тех пор прошло уже четыре года. Ход времени неумолим.
— Спасибо, — прошептала Анна. — Я в долгу перед тобой.
— Спасибо тебе. Если бы он с тобой… как с другими… Я бы себе этого не простил. Мне каждую ночь снятся крики тех, которые просили помощи, но я, как и другие офицеры, просто стоял и слушал, в худших случаях смотрел…
Анна увидела, как в глаза парня вспыхнул гнев за самого себя. Его руки крепко вжались в руль, на шее вздулись вены. Он всем своим видом показывал, что готов закричать, но сдержался. Его учили сдерживать эмоции. Надо сменить тему, тем более Анна начала понемногу соображать. Взрыв в районе ЖД вокзала случился не просто так, и Максим знает его причину.
— Взрыв в городе, что там произошло? — аккуратно спросила Анна. — Ты ещё сказал, что время Рейха прошло.
— Я не вправе тебе всё рассказывать. Скоро мы приедем в Плескау, познакомлю тебя с одним человеком. Он всё тебе расскажет или, если позволит, расскажу я. — Максиму хотелось всё объяснить девушке, но он не мог.
Лейтенант и так провалил свою часть плана. Его место должно было быть в рядах СС. Если всё вышло, так как планировалось, то Максим занял бы место Гюнтера. Майора, после взрыва на ЖД станции, вызвали бы в Берлин, и сняли с должности. Верхушка в курсе об его похождениях. Ведь он специально с отрядом прибыл в город следить за порядком и выяснить, кто готовит теракт. Но вместо этого решил уделить внимание своим животным инстинктам. Такие ошибки не прощаются, и на них не закрываются глаза. Максим, наоборот, пример и идеал для других, пусть он и не немец.
— Максим? — Аня легонько пошевелила парня за плечо.
— Да? Прости… задумался. — Максим посмотрел на проехавший указатель. До города оставалось пятьдесят километров. — Ты всё узнаешь, только подожди.
— Как скажешь, — согласилась Анна, но как журналист не удержалась и спросила. — А есть другие, такие как ты?
— Наверняка, в отряде Гюнтера точно должен быть ещё кто-то из наших. Но я не знаю. Нас по понятным причинам не знакомят. — Максим мог ответить на этот вопрос. — По стране нас много. Но я офицер СС и знаю лишь тех, кто уверен во мне, кто хочет мне показаться.
— Боятся, что ты можешь быть двойным агентом?
Максим кивнул. Таких, как он специально вербовали ещё с детства, промывали мозги им ещё со школы, пока нацистская идеология окончательно не въелась в разум. Очень опасная работа, подобные парню, как и он, выросли в немецких семьях. К тому же, его приёмный отец, сам бывший эсэсовец. Служба ему была предначертана, прямая дорога в школу юнкеров. Для вербовки он был идеальным вариантом, и Максим оправдывал возлагаемые на него ожидания, пока он не убил Гюнтера. Хотя Алексей Петрович пока ещё не знал об этом. Старик поймёт его, простит, ведь он был для Максима как дед, которого у него никогда не было.
— Российская республика причастна…к произошедшему?
— Не знаю. Правда не знаю, — честно признался Максим. — Я знаю план, но, думаю, только то, что мне положено. Сам думаю, что причастна.
— Ты был в России?
— Один раз. В прошлом году. Смотрел, как вывозят золото из Сибири.
— Правда, что там люди… не такие, как в Рейхе?
— Люди, как люди, — Максим пожал плечами. — Никто не хотел меня убить. Скорее… скорее жалели, когда узнавали, что я русский…
Оставшуюся часть дороги Анна больше ничего не спрашивала. Максима это радовало. Он украдкой поглядывал на девушку, которая сидела в его мундире и смотрела на дорогу. Она красивая, и она знает, что ему нравится. Вот бы встретиться в иной обстановке, но иной быть не могло. Ему нельзя заводить отношения.
Вскоре машина проехала вывеску «Плескау». В ночи город озаряли яркие огни, на его улицах сегодня спокойно. Его жителей ничего не потревожит, они мирно и крепко спят, и, вероятно, даже не знают о случившемся в Линдеманштадте, въезд в который, наверняка уже перекрыт.