Всеволод тоже наклонился над камнем и пригляделся.
- Мальчишкой я здесь бывал, и играли мы с братом на этих камнях, но такого никогда не видели, - удивился он.
- Видимо, не хотела Мокошь показываться, а теперь время пришло, - отвечала Забава, продолжая очищать камень от земли и травы.
Проступили едва различимые черты женской одежды. Это, несомненно, была часть идола Мокоши.
Воодушевленная находкой, Забава бросилась к другим камням, но это были лишь разбитые, разрушенные временем осколки, некоторые из которых рассыпались от малейшего прикосновения.
Всеволод снова стал уговаривать измученную поисками Забаву возвращаться. И княгиня, было, согласилась, только, выйдя уже из капища, передумала.
- Всеволод, - умоляюще сказала она, - Богиня мне что-то сказать хотела. Сон мой ведь не был сном. Не могу я так уехать. Твой народ разрушил капище, обидел ее, во мне же кровь ее жрицы течет. Мать моя, чтоб беду от меня отвести, добровольно в Навь отправилась.
- О чем ты, Забава? Мало ли что было! – растерялся Всеволод.
- Все, что было, не без следа прошло, - вдруг решилась Забава. – Оставь меня до утра одну на капище, поезжай к Ратибору. А утром за мной возвращайся.
- Здесь? Одну? Как могу я тебя оставить? – голос Всеволода дрогнул. Он был полон решимости не позволять Забаве остаться.
- Поверь мне, князь, ничего не случится со мною. Здесь она, в капище, а при тебе, видно, не хочет являться, - умоляла его Забава.
Всеволод тревожно оглядел развалины. Солнце скрылось за горы. С севера повеяло вечерним холодом. Вот-вот ляжет на землю непроглядный мрак. Но такими глазами смотрела на князя Забава, что не смог отказать. Не споря больше с женой, снял со своего коня скатанное, привязанное сзади шерстяное одеяло и отдал ей. Отстегнул от пояса длинный кинжал в дорогих ножнах и мех с водой. После шагнул к Забаве и привлек к себе.
Она слышала, как сильно бьется сердце мужа. А теплый запах его смешался с запахом отцветших трав. Всеволод притянул ее голову к себе на грудь и долго не отпускал, будто навек прощался. Такую силу и мудрость давали ей эти объятья, что Забава с трудом отстранилась, расцепив его руки:
- Пора, Всеволод, уходи, а я обряд сотворю, жертву принесу.
Тяжело отпустив ее от себя, князь, не оборачиваясь, вскочил на коня и поехал прочь.
Оставшись одна, Забава развела костерок, отыскала среди развалин плоский камень, очистила его и разложила на нем свои дары: моток ниток, лоскуток ткани и овечью шерсть. Расстелив покрывало, села на него и закуталась в плащ.
Ночь постепенно вступала в свои права. Из-за гор поднимался золотистый ровный полумесяц. На небе зажглась уже Повозка, и Сварожий круг стал виден.
Земля остывала быстро, но на поляне, со всех сторон окруженной скалами, было безветренно и тепло.
Забава долго сидела, вглядываясь в пламя костра и вслушиваясь в незнакомые звуки гор. Узнала она только голос пищухи, голоса же птиц были ей чужими.
Далеко за полночь, поверив уже, что напрасно не поехала с мужем, Забава задремала. Потом, подбросив в костер веток, крепко уснула, свернувшись на одеяле.
Проснулась она от навязчивого тихого звука, похожего на жужжание шмеля. Открыв глаза, Забава увидела приятное белое свечение. А на том большом камне, что был обломком идола, сидела дородная молодая женщина и пряла пряжу. Веретено скользило по подолу ее сарафана и издавало негромкий жужжащий звук.
- Проснулась наконец, - ласково улыбаясь, сказала женщина, увидев, что Забава открыла глаза. – Долго же я тебя ждала. Думала, уж и не допряду…
Забава посмотрела на лопасть прялки: там остался лишь комочек пряжи размером с небольшое яблоко.
- Давай, что принесла, - женщина остановила работу и кивнула на приготовленные дары.
Забава хотела поднести дары женщине, но та, отрицательно покачав головой, подсказала:
- Кидай в костер.
Как только Забава положила шерсть на едва тлеющие угли костра, как она вспыхнула, затрещала и сгорела.
- Вот теперь хватит, чтоб судьбу твою допрясть, - сказала Мокошь примирительно. И снова взялась за работу. Забава снова взглянула на прялку: комочек шерсти превратился в большой плотный ком. – Чего же молчишь? Или не узнала? – усмехнулась богиня.
- Узнала, матушка Мокошь! – отвечала Забава, наконец придя в себя.
- Отчего же не спрашиваешь? За ответами ведь пришла.
Забава сидела и не могла вымолвить ни слова. Столько она узнать, спросить должна была, и вдруг мысли перепутались. Богиня усмехнулась, продолжая тянуть кудель, скручивая в тонкую ровную нитку.
- Бабка твоя была внучкой моей жрицы, что северомирского князя прокляла да черного волка прогнала, - заговорила Мокошь негромко. - А как вас со Всеволодом обручили, твоей бабки кровь и твоя сила его силу пробудили. Только черный волк вернуться не мог – долг тогда был еще на князе. Потому руки его смерть несли всякому. Теперь руки эти никого не убьют. Так мужу и передай.
Забава кивнула. Ей хотелось задать вопросы, но страшно было обидеть богиню.
- А еще передай ему, - продолжала Мокошь, - что нашел он свою волчицу. И другой у него не будет. Волк ведь на всю жизнь пару выбирает. А вот у волчицы есть выбор, если волк погибнет.
Мокошь замолчала, будто все сказала и продолжила неторопливо выполнять свою работу.
Забава стояла оглушенная. Вот, значит, почему, руки Всеволода стали забирать жизнь! Все было известно Мокоши, еще много лет назад, потому и велела Мирославу отдать Забаву только за северомирского князя.
- Что с отцом случилось? – поборов робость, задала Забава, как казалось ей, самый важный вопрос.
- Не о том ты спрашиваешь! – снова оторвалась Мокошь от работы и укоризненно посмотрела на княгиню. - Предупреждала ведь я Мирослава, что род его прерваться может. Черный волк должен был мужем твоим стать до того, как закончится год огненной векши. А ты силу свою не слушала. Вот родные братья войной друг на друга и пошли. Нет уже Еруслана – вслед за отцом в Навь отправился. Теперь Радимира очередь.
В сознании Забавы все перепуталось. Опять не дает Мокошь ответов – загадки одни!
- Что ты говоришь! Еруслан мертв? – воскликнула Забава, падая на колени и хватаясь за голову.
- Кончился год огненной векши и, хоть и стала ты женой Всеволоду и силу его пробудила, да поздно. Придет Владигор. Скоро придет. За тобой. Он себе не хозяин уже, им Перун правит. И погибнет последний сын Мирослава.
Забава слушала, зажмурившись. Верить этим словам она не могла, но не было ничего, что могло быть скрыто от бессмертных богов.
- Что мне делать, Матушка! – с надеждой обратилась она к Мокоши.
- Чему суждено сбыться – то сбудется, - безучастно посмотрела на нее богиня. - Самое главное ты уже сделала. Но ты можешь еще спасти брата. Только торопиться нужно. И главное: не позволяй шакалу вставать во главе волчьей стаи. А мужу передай, что долг его уплачен.
Сказав, богиня в последний раз взглянула в лицо Забавы, грустно улыбнулась и исчезла. Пропало и белое свечение на поляне. Теперь только угли костра дарили красноватый неяркий свет.
Забава тряслась от холода и напряжения, повторяя про себя все, что сказала богиня. Она попыталась было вспомнить лицо брата Еруслана и не смогла, оно теперь было размыто, неясно. А вот лица Радимира и Владигора отчетливо виделись ей.
Подбросив в костер сухих веток и немного согревшись, Забава стала собирать разбросанные вещи. Лошадь недовольно всхрапнула, когда княгиня накинула на ее спину тяжелое седло. В дымке рассвета дорога еще плохо была видна, но Забава, ведя лошадь под уздцы, сама отправилась к Всеволоду.
Она прошла совсем немного, как увидела всадников.
- Забава! – воскликнул князь, спрыгивая с коня и бросаясь ей навстречу.
Она выпустила уздечку и, рыдая, бросилась к нему. Не желая, чтобы княгиню видели такой, Всеволод только обернулся к остальным, и они поняли, отвернулись да отъехали.