Всех нужно было разместить да накормить. Воевода, человек бывалый и опытный в ратных делах, теперь потерялся и не знал, что делать. Все заботы легли на плечи княгини. Забыв про усталость, она руководила на кухне, где готовили на всех прибывших; размещала сирот по избам и лечила снадобьями их израненные тела и добрым словом - их больные души.
При ней всегда бывали либо Ратибор, либо воевода, который самолично беседовал почти с каждым прибывшим мужчиной. И из этих путаных рассказов стало ясно, что все приграничье пылало, разоренное ордами Владигора или междоусобными войнами князей. И твердили все о большой битве, которую было не миновать. Но люди шли до Северомирска не один день, так что никто не знал, можно ли было доверять этим сведениям.
Наконец прибыл гонец. Бугровский воин, еще совсем юный и безусый, гордый тем, что его отправили с такой почетной миссией, въехав в Северомирск, сразу направился к княжеским палатам. Воевода успел расспросить его до прихода Забавы, которая занята была хозяйством, и, когда она вошла, встретил ее хмурым, тревожным взглядом.
Княгиня, быстро ответив на приветствие вестового, обратила освещенное радостью лицо к воеводе:
- Что? Какие новости?
Пожилой воин только почесал бороду и приказал вестовому:
- Говори…
Тот радостно, с готовностью, начал:
- Князь Изяслав послал меня известить о победе северомирцев в великой битве, коея случилась на реке Сурице. Войско светоградское разбито, много полегло, много в полон захвачено. Через неделю просил ждать в Северомирске своего возвращения с победою…
- Изяслав? – растерянно переспросила Забава, будто и не слышала ничего, кроме этого имени. – Изяслав… почему?
Гонец стоял и недоуменно переводил взгляд с княгини на воеводу.
- Так а кто же? – не понял он ее вопроса.
- Не знает он, княгиня, - ответил за него воевода. – Он в битве не был. С чужих слов говорит.
- Князь Всеволод ранен? – не слушая воеводу, Забава подошла к юноше и заглянула в его глаза.
Тот смутился под пристальным взглядом пронзительных карих глаз, которые, казалось, прямо в нутро глядят.
- Не ведаю, княгиня, - робко ответил он. – Войско вражеское повержено, ничто больше не угрожает ни Бугрову, ни Северомирску, князь Изяслав с победой…
Его прервал надрывный стон, вырвавшийся из груди княгини. В то же мгновение, оттолкнув гонца, воевода подошел к Забаве, поддержал ее, зашептал быстро:
- Неизвестно ничего еще, зачем же изводить-то себя? Гляди, на днях и от князя вестей дождемся, а там и сам явится…
Но видя, что не успокоил княгиню, крикнул в дверь:
- Раска, Лушка! А ну сюда живо!
Прибежавшие женщины засуетились, усадили Забаву на скамью. Она вдруг согнулась, морщась от боли, да дышать стала часто, будто задыхалась.
Ничего более не добившись от гонца, воевода велел его накормить да отвести место для отдыха. А своего дружинника немедля отправил в Бугров с грамотами к Изяславу и Всеволоду. Бугровского князя он поздравил с победой. Всеволода же просил быстрее возвращаться в Светоград к супруге, которая извела себя беспокойством о нем.
И опять потянулись дни. Дни неизвестности и надежды. Забава не жила, она проживала. Весь смысл ее существования сузился до одного слова «ждать». Она совсем ослабела от бесполезных попыток услышать Всеволода. Но мысль о его смерти все равно не посещала ее.
На 10-ый день, когда Забава уже потеряла всякое терпение, караульные на башне прокричали, что видят светоградские стяги. Воевода с малой дружиной сели на коней, чтоб ехать встречать победителей. Еле удержали в городе Забаву.
Когда войско вошло в город, княгиня стояла у крыльца, со страхом и надеждой вглядываясь в лица всадников. Было еще далеко, и порывистый ветер, кидавшийся в лицо и выбивавший слезу, мешал ей. Она никого не могла узнать. Только фигура высокого статного воина, восседавшего на вороном коне ее мужа, была ей знакома. Во главе бугровской дружины в Северомирск въезжал Изяслав.
- Здравствуй, княгиня Забава! – спрыгнув с коня и бросив поводья подошедшему дружиннику, приветствовал Забаву Изяслав. – Здрав будь и ты, честной люд! – крикнул он в толпу, которая уже собралась на площади перед княжескими палатами.
Через считаные минуты здесь уже яблоку негде было упасть. Бежали все от мала до велика, чтобы первыми услышать добрые вести из Бугрова, приветствовать победителей.
Плечом к плечу с княгиней встал северомирский воевода. Он в пояс поклонился Изяславу и, слыша, что княгиня молчит, ответил сам:
- И тебе здоровья и долгих лет, княже! Гонец твой счастливую весть привез в Северомирск о победе над грозным врагом, о разгроме войска светоградского и пленении многих воинов, да ничего не ведал он о князе нашем, Всеволоде, который отправился с дружиной к тебе на подмогу.
Недовольным взглядом окинул Изяслав воеводу, потом, оттеснив его от Забавы, взошел на крыльцо княжеских палат и, встав рядом с ней, снял шелом.
- Слушай меня, народ северомирский! – заговорил он громко, чтоб слышали все. - Явился я перед тобой ответ держать. 20-ого дня в месяц листопад на реке Сурице сразилось войско наше со страшным противником – светоградским князем Владигором, который шел земли наши жечь, стариков и детей наших убивать да девок насиловать.
В звенящей тишине слышно было, как вздохнули разом сотни людей. Обведя собравшихся многозначительным взглядом, Изяслав продолжал:
- Бились мы целый день до вечера, бились так, что клинки затупились, копья поломались, щиты в щепки разбились, и не могли с силой колдовской справиться. Тогда решил я хитростью заманить Владигора в засаду. Окружили мы супротивника со всех сторон да, стащивши его с коня, связали веревками пеньковыми, чтоб вести его на суд народный, праведный. Да брат мой, Всеволод, не смог смириться с гибелью лучших воинов своих, разрубил он веревки и вызвал Владигора на поединок.
Храбро бились они, и брат мой одолел князя светоградского, пронзив мечом. Но и сам Всеволод, получив в поединке раны страшные, умер, завещав похоронить себя тут же, на поле славы боевой, у Сурицы-реки.
Гробовая тишина воцарилась на площади. Повернувшись к помертвевшей княгине, стоявшей тут же, Изяслав тихо и смиренно сказал ей, протягивая черный кожаный кошель:
- Вот просил, княгиня, свой перстень брачный тебе передать да браслеты…
С этими словами Изяслав вложил кошель в ледяные руки Забавы. Та отшатнулась, будто от проказы.
- Мне же, - снова повернувшись к толпе, продолжал князь, - брат наказ дал защищать народ северомирский да править им справедливо.
Недовольный ропот пронесся по толпе. Немногочисленные северомирские дружинники, стоявшие возле крыльца, насупившись молчали, ожидая, что скажет воевода. Но прибывшие с Изяславом бугровцы все как один вдруг гаркнули: «Слава князю Изяславу! Слава! Слава! Слава!». Сначала неохотно и негромко, потом все решительнее подхватили тут и там, и вот уже вся площадь славила князя.
Неожиданно среди этого стройного хора раздался громкий сильный женский голос:
- Не бывать тому, чтобы Кривда в Северомирске победу справляла, да Правду попирала, - вскричала княгиня, выйдя из-за спины Изяслава и обращаясь к народу.
Потом она прямо взглянула в очи князя и выкрикнула:
- Нет среди мертвых Всеволода!
Над площадью повисло молчание. Воевода готов был уже кинуться на Изяслава и схватился за рукоять меча – северомирские недолюбливали бугровского князя и не доверяли ему. Бугровская дружина зашумела, послышалось недовольное: «Сестра проклятого Владигора!», «Чужая кровь!», «Ведьма!».
На лице Изяслава не дрогнул ни один мускул. Вся площадь увидела, как князь покорно склонил голову перед княгиней и что-то тихо, будто успокаивая, прошептал ей. Только Забава услышала сказанные ей слова:
- Однако и среди живых его нет…
Она хотела вскинуть руки, чтоб расцарапать ненавистное лицо, так покорно взирающее на нее, но руки Изяслава легли поверх ее и сильно стиснули, не давая двинуться.