Annotation
«…Надо было теперь на что-то решиться. Или торчать перед окнами, пока Рыба заметит и подумает: кто там стоит? Или взбежать одним духом по лестнице и позвонить. Алена двинулась вдоль дома, остановившись, посмотрела сквозь тонкие голые ветви деревьев, отыскивая на третьем этаже окно с кормушкой. Лист со стихами спрятала в сумку: куда его девать? Вспомнила недавно прочитанное у Евтушенко: «Стихотворение надел я на ветку». В следующее мгновенье Алена уже насаживала свой лист со стихами на ветку напротив окна с кормушкой. Отбежав к воротам, оглянулась. «Я подражаю Евтушенко. Только я подражаю не стихам, а поступкам». Ветер трепал лист со стихами, Алена постояла, убедилась, что не улетит, осталась довольна своим поступком, деревом. Подумала: «Хорошо Евтушенко написал». Она сама так написала бы: «Люди идут, глядят с удивлением, дерево машет стихотворением»…»
Эдуард Пашнев
Белая ворона
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая
Глава шестнадцатая
Глава семнадцатая
Глава восемнадцатая
В году тринадцать месяцев
Размышление о большом кленовом листе, упавшем с дерева
Татьяна Осипова
1
2
3
Володька-Кант
Ирина Виноградова
1
2
3
4
Володька-Кант
Татьяна Осипова
1
2
3
Володька-Кант
Ирина Виноградова
1
2
3
4
5
6
Размышления о воде, вспоившей тот самый кленовый лист, что упал с дерева
Володька-Кант
Татьяна Осипова
1
2
3
4
Размышления о двух венках
Володька-Кант
Ирина Виноградова
1
2
3
4
Володька-Кант
Татьяна Осипова
1
Размышления о чистом листе бумаги
Татьяна Осипова
1
2
3
Володька-Кант
Ирина Виноградова
1
2
3
Володька-Кант
Человек в коротких штанишках
Очередное человеческое звание
Игрушки-погремушки и все такое прочее
Семейный совет
Облучение улыбкой
Слова
Опыт взрослых
Дениска
Андрейка
Голубой бант
Прямая и обратная связь
Ружье
Зимняя глава
Зеленка
Побелка деревьев
Глиммингенскии замок
Дух противоречия
Пояс
Бабантопула
Кулачок
Автобус
Мамочка
Буква Ф, Ф, Ф
Эдуард Пашнев
В году тринадцать месяцев (сборник)
Белая ворона
Я — белая ворона,
На голове — корона,
Зовут меня — Алена… (Из стихов Алены Давыдовой)
Глава первая
Алена проснулась, услышав, как стукнула внизу дверь подъезда. Она сладко пошевелилась, зарываясь лицом в подушку, не желая просыпаться, но сквозь лень, разлившуюся по телу, в сознание пробилась мысль о чем-то неожиданном, радостном. Тело еще сопротивлялось, хотело спать, но мозг, устремленный навстречу радости, жаждал пробуждения.
Алена потянулась под одеялом, выпростала руки и лежала на спине, не шевелясь, пытаясь понять — что же именно должно произойти. Ей казалось — вот сейчас она вспомнит, но чем дольше она лежала, чем больше прояснялось ее сознание, тем труднее было вспомнить, понять, чего она ждет. Радость, которую она ждала, растворялась в ощущениях, уходила куда-то вглубь, в тепло кожи. Алена провела по рубашке, по телу под рубашкой руками, сдвинула одеяло.
Стук внизу повторился. Спеша по утрам на работу, жильцы не придерживали дверь. Алена лежала, слушала, как ударяется дверь подъезда, и в паузах прислушивалась к себе. Ожидая нового удара, она сжималась вся, замирала, и все-таки удар каждый раз был неожиданным. Становилось тревожно-сладко непонятно отчего.
Алена села на кровати, расправила рубашку на коленях. Сунув ноги в тапочки, она прошлепала в ванную комнату. Посмотрела на себя в зеркало, висящее над раковиной: рыжая, конопатая, ничего особенного. С такими никогда ничего не происходит. Но подумала так, потому что с ней, такой, должно было произойти.
Разглаживая складки на груди, Алена потрогала себя скользящим движением и, опустив руки, поиграла плечами. У них в классе девочки уже такие: фик-фок — на один бок… А она и на девчонку не похожа, никаких признаков… Алена лукавила. Признаки были. Она стыдилась себя разглядывать и придумала, оправдываясь, такое беспокойство. От кого-то она слышала, что в журнале «Здоровье» опубликован специальный комплекс для девочек… Развиваться… Может, обычная зарядка вредна? Когда Алена разводила руки в стороны (она развела — перед зеркалом, держа коленками внатяг подол рубашки), грудь становилась совершенно плоской, как спина. Алена освободила подол рубашки, вздохнула. Потрогала себя уже не скользящим движением там, где еще недавно болело, а сейчас чуть-чуть ныло… приятно так. От прикосновения по всему телу разлилось пугающее томление, словно рука, которой она себя трогала, была чужая. Алена представила, чья это может быть рука, и вздрогнула. В коридоре послышались шаги. Алена быстро набросила крючок на дверь. И тотчас же легкие мамины шаги приблизились.
— Алешка!
Алена сложила крест-накрест руки, замерла.
— Алешка! — сказала мама и подергала дверь.
— Что?
— Ты что там… заснула?
— Я умываюсь… Чего тебе?
— Завтракать, быстро!
Шаги удалились. Звякнула на кухне кастрюля, и этот звук пронзил горячей радостью. Она умывается. От холодной чистой воды лицо приятно посвежело. Алена вышла из ванной, с удовольствием похлопывая себя влажными руками по прохладным щекам.
Хлопнула дверь подъезда. Алена забыла ее придержать. В воздухе летали, медленно оседая, снежинки. На дорожках, в беседке, на самой беседке и вокруг беседки лежал выпавший ночью снег. У входа в арку намело большой сугроб, только в самой глубине поблескивала скользкая сырая чернота.
Алена вышла из арки на улицу. На бульваре горели фонари — большие матовые шары. Но светло было не от них, а от снега, от белых деревьев, от белых тротуаров, от трамваев, которые везли на крышах шапки снега. На чугунных крестовинах, поддерживающих фонари, тоже лежал снег. В свете желтых матовых шаров он казался желтым.
Алена постояла, размахивая сумкой-пакетом «Марлборо», где у нее лежали тетради и учебники, толкнула сумку одной коленкой, другой и пошла направо, в сторону «Электроники».
Фирменный салон-магазин «Электроника» занимал весь первый этаж самого высокого на этой улице двенадцатиэтажного здания. Сплошные стекла магазина заканчивались на одном углу и на другом металлической облицовкой из белого рифленого алюминия. Между стеклами на уровне тротуара насыпан сухой серый гравий. Но сейчас тротуар был выше. Прохожие толкли снег, забрызгивая им стекла. Внутри магазина были видны квадратные колонны, облицованные со всех сторон зеркалами. Алену удивляло, что в этих зеркалах не отражается улица. Магазин длинный, пока дойдешь до другого угла, минуешь десять или двенадцать колонн. Приближаясь к очередной колонне, Алена видела, как в зеркалах начинают мелькать, отражаясь, кресла, столики, кадки с пальмами; а она, Алена Давыдова, проходила мимо, так и не отразившись. Узенькие металлические стыки рам находились напротив колонн, Алена заглянула сквозь двойные стекла в магазин с одной стороны стыка, с другой и не увидела себя. Зеркало отражало пустоту. Алена и знала, что не увидит. Она заглядывала от избытка хорошего настроения, от переполнявшего ее ожидания, от невозможности просто так идти в школу. Она повернулась вокруг себя, как в танце, прочертив по воздуху круг далеко отставленной сумкой, и несколько шагов после этого не шла, а шла и пританцовывала. Из своей белой синтетической шубки Алена выросла, колени торчали наружу, и она поддавала ими сумку, которой все время размахивала. На голове у Алены была серенькая мальчишеская треушка. Из-под нее торчала рыжая челочка, смотрели на прохожих вопрошающие карие глаза. Нитку, прикрепляющую третье ухо к шапке, Алена нарочно оборвала, и ухо свешивалось вперед козырьком. Чтобы посмотреть из-под козырька вверх, Алене приходилось далеко запрокидывать голову.