— Сидеть на стульчаке нельзя, пересядьте на стул.
— Мне неудобно сидеть на стуле, я хочу сидеть здесь, мне тут удобнее.
— На стульчаке сидеть нельзя, перейдите на стул, — настойчиво повторил надзиратель.
Нервы мои стали напрягаться.
— Я не уйду с этого места, — ответил я, — здесь я никому не мешаю.
— Вы не подчиняетесь моему приказу. Я доложу дежурному помощнику.
Форточка закрылась. Надзиратель меня больше не тревожил. На поверке дежурный помощник объявил мне:
— Завтра вы будете лишены горячей пищи. Приказания дежурного должны беспрекословно исполняться.
Я решил ни в какие разговоры с администрацией не вступать, а молча устанавливать в камере свои порядки, невзирая на репрессии.
На следующее утро надзиратель открыл форточку и подал мне воду и хлеб. Я не взял. Тогда надзиратель открыл дверь и поставил хлеб с водой на стол. Я долго ходил по камере и обдумывал создавшееся положение. Надо было готовиться к неизбежной борьбе. Условия новой «системы» требовали от меня новых методов защиты и наступления. В прошлом борьба в иркутской тюрьме проходила в условиях хотя и тяжелого, но беспорядочного режима. Тогда администрация не всегда находила способы систематической борьбы с «непокорными». Теперь же было иначе: тюремщики изводили заключенных, воздействуя на их психику, не выходя из пределов вежливости, без шума, последовательно, по строго выработанному плану. Поэтому и ответная тактика должна быть иная: упорная, спокойная и настойчивая.
За долгие годы тюремной жизни у меня выработалась привычка думать на ходу. Я мог целыми часами шагать по камере, погруженный в думы, не замечая времени. Новая иркутская одиночка была слишком тесна, и долго ходить по ней я не мог. Покрутившись немного, я подошел к окну и, не переставая думать, смотрел на небо. Опять в «волчок» послышался стук надзирателя.
— Отойдите от окна.
Я молча продолжал стоять. Надзиратель повторил: =- Отойдите от окна. У окна стоять не полагается,
Я не отозвался и продолжал стоять.
— Я принужден буду доложить начальнику.
Я продолжал стоять. Надзиратель ушел.
На вечерней поверке дежурный помощник объявил мне, что я вновь лишаюсь горячей пищи. Я ничего ему не сказал.
На следующий день меня вывели на прогулку.
У выхода стояло несколько человек в очереди. Я подошел и стал позади. Открылась дверь, и мы в сопровождении надзирателя вышли во двор. За нами вышел и старший надзиратель. На дворе был небольшой круг для прогулки. Выйдя на дорожку, заключенные пошли по ней друг за другом. Я остановился.
— Идите, идите, останавливаться нельзя!
— Я по кругу гулять не буду.
— Как не будете? Зачем вышли на прогулку?
— Я не знал, что у вас тут круг.
Надзиратель растерянно развел руками.
— Отведите его в камеру, — распорядился старший, — он все равно по кругу гулять не будет.
Меня отвели обратно в камеру.
Шагая по одиночке, я стал потихоньку напевать и невольно прислушивался. Надзиратель постучал:
— Перестаньте петь.
Не обращая внимания, я продолжал вполголоса напевать.
— Если вы не перестанете, я позову помощника.
Не отвечая надзирателю, я продолжал напевать. Надзиратель ушел. Через некоторое время открылась дверь, вошел помощник начальника тюрьмы.
— Почему вы кричите?
— Я не кричу, а очень тихо напеваю. Полагаю, что никому не мешаю.
— Вам было объявлено, что петь запрещено.
— Вы лишили меня книг, горячей пищи. Что же мне делать? Остается только петь.
— Не советую. Переведем на карцерное положение. Начальник может дать тридцать суток.
— Меня это не пугает. Я буду нарушать все ваши правила, пока вы не оставите меня в покое.
Помощник с удивлением посмотрел на меня и, ничего не сказав, ушел.
Угрозу свою помощник осуществил: меня перевели на семь суток на карцерное положение. Койку замкнули и предоставили мне устраиваться, как я хочу. Выручал меня тот же стульчак. Это было убежище, на котором я проводил долгие ночи. Надзиратель иногда заглядывал в «волчок». Хотя я и напевал, надзиратель меня не окликал.
Я решил добиться хотя бы минимума свободы.
По окончании карцерного срока мне дали горячую пищу и открыли койку. Нарушений «порядка» я все же не прекращал. Помощник объявил мне:
— Если вы будете продолжать нарушать установленные правила, мы дадим вам четырнадцать суток карцера.