Опустел наш дом. Почернели его стены, которые когда-то с такой тщательностью обмывала мать. Прогнила и провалилась соломенная крыша сарая. Одиноко стояла во дворе худая, понурая лошадь. Редко зажигался в избе огонь.
Одинокие, сидели в сумерках старики.
В 1894 году, когда отец привез меня в город, мне было двенадцать лет. До этого я в городе никогда не бывал.
В восьми верстах от Иркутска есть высокая гора. Называется она Веселая. С этой горы открывается вид далеко во все стороны. Оглянешься назад — видишь деревни, леса; посмотришь вперед — там сверкает серебряной лентой Ангара, виднеется Иннокентьевский монастырь и широко распростерся город.
На закате солнца мы кончали бороньбу
Когда наша лошадка втащила воз на вершину горы, открывшийся перед нами вид поразил меня своей красотой.
Лошадь остановилась, и вокруг нас воцарилась удивительная тишина. Не было слышно даже стука колес поднимавшихся следом за нами на перевал горы крестьянских возов. Отец снял шапку и набожно перекрестился на монастырь. То же сделал и я.
На востоке пламенела утренняя заря. По земле тянулись длинные тени. Они постепенно таяли и исчезали.
Я не мог отвести взгляда от города. Далеко внизу, между отрогами невысоких гор, из полумрака вырисовывались высокие трубы, церкви, большие дома. Над городом висела голубоватая дымка, отчего все его строения принимали причудливые формы. Мне казалось, что передо мной один из тех чудесных городов, о которых рассказывается в сказках.
Я оробел и прижался к отцу.
— Ты чего это? — ласково спросил меня отец.
— Это что там, тятя?
— Это город — Иркутск. Чего ты боишься? А там монастырь…
Подъехали задние подводы. Лошади отфыркивались и отдыхали, переминаясь с ноги на ногу. Мужики закурили трубки, разговаривали негромко. А я все смотрел на монастырь, на Ангару, на диковинный город.
«Может, есть там турки, арапы? — думал я про себя. — Может, и царь там есть?» Моя фантазия усиленно работала.
Но вот отец произнес: «С богом!», и мы начали спускаться с Веселой горы. С каждой минутой становилось светлее. За обочинами дороги виднелись почерневшие от времени и покосившиеся надмогильные кресты. Когда мы спустились с горы, отец взял меня за руку, и мы перешли через обочину. На маленькой лужайке стоял очень старый деревянный крест. Отец стал перед ним на колени и поклонился до земли; я тоже стал с ним рядом и поклонился. Отец сказал мне: «Здесь злодеями убит твой брат Григорий. Упокой, господи, душу раба твоего», — и смахнул набежавшую слезу. Робость моя опять усилилась. Высокий густой лес стоял стеной — таинственный и страшный. Ехавшие с нами мужики сняли шапки и терпеливо ожидали нас.
Впереди оказался еще один весьма крутой спуск. Когда мы подъехали к нему, стало совсем светло: солнце уже коснулось лучами земли. Лес не казался таинственным, выглядел веселее, даже кресты у дороги уже не были такими мрачными.
Спустившись с горы, мы миновали болото и вновь поднялись на горку. Тут на нас пахнуло удушливой вонью городских свалок.
Подъехали к городской заставе. Опущенная полосатая рогатка преграждала нам путь. У рогатки стояла будка, тоже полосатая. Возле будки прохаживался солдат с ружьем, в белой рубахе, синих штанах и в сапогах с прямыми носками, в фуражке без козырька. Солдат сердито смотрел на нас, и мне казалось, что его рыжие усы шевелятся.
— Тятя, а если нас не пропустят в город?
— Бог милостив, сынок, проедем.
Из домика, стоявшего по другую сторону заставы, вышел чиновник. Мужики сняли шапки и поклонились. Я тоже стянул свою шапчонку. Чиновник осмотрел возы, что-то записал в книжечку и выдал мужикам «квитки». Все доставали кошельки и платили чиновнику деньги. Заплатил и отец.
Когда все возы были осмотрены, чиновник махнул рукой. Солдат потянул за веревку. Рогатка поднялась, и мы въехали в городское предместье, которое только начинало просыпаться: дворники мели улицы, водовозы развозили по домам воду. Засунув руки в карманы брюк, торопливо бежали на работу мастеровые. Лениво тявкали собаки. Наш обоз двигался посредине широкой улицы. Справа тянулась высокая стена женского монастыря: из-за нее виднелись купола церквей.
— Тут живут монашки, — пояснил отец.
Монашек я знал: они часто заходили к нам с кружками, собирая на построение храма.
Миновав большое белое здание учительской семинарии и деревянное здание ремесленного училища, мы выехали на длинный мост, соединяющий предместье с городом. Быстрая, неглубокая река разбежалась многочисленными протоками и неслась к Ангаре.