Поезд прибыл в Иркутск ночью, перед рассветом. Город еще спал. Улицы были тихи и пустынны. В будках, завернувшись в тулупы, спали сторожа. Чуть морозило. Паровозные гудки нарушали сонную тишину.
Я шел по городу, вглядываясь в знакомые улицы, в знакомые дома.
На одной из Иерусалимских улиц жил брат Степан. С трудом я отыскал деревянный домик. Брат уже вторую ночь не спал, все ждал меня. Он беспокоился: кто-то сказал ему, что я остался в Александровске.
Семья брата встретила меня сердечно. Дети ласкались ко мне. Степан подробно рассказал, как произошла в городе революция, как встречали освобожденных политических каторжан.
На следующий день я отыскал партийный комитет. Меня спросили, останусь я работать в Иркутске или уеду в Петроград; все туда стремятся. Я сказал, что останусь.
— Ну, вот и хорошо. Поедешь крестьян организовывать, у тебя уже и опыт есть.
Получив деньги на дорогу и мандат, я пошел посмотреть на город, зашел в столовую пообедать.
Столовая, где собирались освобожденные каторжане, находилась на Амурской улице, в подвале. Здесь я встретил Прованского, Дмитрия Мельникова и других товарищей.
— А, явился! — расплылся широкой улыбкой Прованский. — А мы думали — тебя мужики не отпустят.
Мы договорились пойти вечером в клуб приказчиков, где александровские меньшевики и эсеры устраивали собрание «по текущему моменту».
Зал клуба набит доотказа. На сцене за столом сидели александровские оборонцы. Председательствовал эсер Архангельский. Он же выступил с докладом.
Архангельский долго распинался о революционных заслугах своей партии, о том, что «наша армия с чистым и спокойным сердцем готова теперь продолжать войну до победного конца».
— Ишь, чего хочет, — проговорил сидевший передо мной солдат, — самого бы его в окопы…
Эти слова меня подтолкнули.
— Сами идите в окопы! Долой войну! Долой буржуазных прихвостней! — что есть силы закричал я.
— Долой войну! Довольно гнить в окопах! — подхватили другие большевики.
Нас поддержали рабочие, солдаты. По залу неслись возгласы:
— Довольно войны! Долой войну!
Кто-то из организаторов собрания потушил свет. Публика начала в темноте пробираться к выходу.
На следующий день на почтовых я отправился в путь по родным местам. Вот и гора Веселая, откуда виден город. На западе маячил монастырь и блестела Ангара.
За две недели я объездил много сел. Крестьяне с радостью выбирали волостные и сельские комитеты, сменяли старшин и старост. Везде выносили приговоры о прекращении войны.
Статьи товарища Сталина, напечатанные в «Правде», служили основой всех моих выступлений по «текущему моменту».
Товарищ Сталин указывал: «Рабочие, солдаты и крестьяне должны устраивать митинги и демонстрации, они должны потребовать от Временного правительства, чтобы оно открыто и во всеуслышание выступило с попыткой склонить все воюющие державы немедленно приступить к мирным переговорам на началах признания права наций на самоопределение.
Только в таком случае лозунг «долой войну!» не рискует превратиться в бессодержательный, в ничего не говорящий пацифизм, только в этом случае может он вылиться в мощную политическую кампанию, срывающую маску с империалистов и выявляющую действительную подоплёку нынешней войны».
Руководствуясь этой статьей товарища Сталина, я и поднимал крестьян против войны, и они охотно выносили приговоры и слали их Временному правительству.
Окончив свою работу в деревнях, я возвратился в Иркутск, где на 10 апреля был назначен первый уездный съезд крестьян.
С докладом на съезде выступил представитель эсеров и меньшевиков. В течение двух часов он доказывал, что теперь уже достигнуто все, что могла дать революция. Теперь-де требуются только осторожность и выдержка. Старое не следует разрушать, а заделать трещины, подновить, подбелить… Мы теперь должны крепче связать свою судьбу с нашими западными союзниками и довести вместе с ними войну до победного конца…
Доклад обескуражил крестьян. Они приехали, настроенные против войны, а тут предлагают им «трещины заделывать» и воевать.
Я в своем выступлении воспользовался словами докладчика «подремонтировать и подбелить». Объяснил эти слова крестьянам в том смысле, что эсеры и меньшевики непрочь восстановить старое и покрепче обуздать трудящихся, заставить их воевать за интересы капиталистов и помещиков.
Часть делегатов дружно поддержала мое выступление. Эсерам не удалось протащить решение, чтобы крестьянские сходы отменили свои требования о прекращении войны.