— Иди сюда!
Хозяин слез с кровати, повернул кресло и сел спиной к столу.
— Иди, позови Егора!
Я пошел за Егором. Каморка Егора помещалась во флигеле. Жили в ней Егор и его жена Савельевна. Полы в комнате были застланы половиками, из небольших окон лился скупой свет. В переднем углу — иконы. Перед ними мерцали три зеленые лампадки.
Савельевна сидела у окна и что-то вязала. Егор, сухой и длинный, лежал в кровати. На нем была холщевая рубаха и такие же порты. Когда я вошел, Егор поднялся и спустил с кровати босые ноги.
— Чего пришел?
— Хозяин тебя зовет, дядя Егор.
— Зовет? А ну, Савельевна, дай стаканчик зеленого змия; пойду с дьяволом беседу вести.
Савельевна покорно отложила работу, открыла шкафчик, налила стаканчик водки, поставила на стол рядом с круто посоленным куском черного хлеба и опять села вязать.
Егор сунул ноги в калоши, подошел к столику. Единым духом выпил он водку, понюхал кусочек хлеба и положил его обратно на поднос.
— Пойдем. Мы теперь с Витимом, аки ангел с дьяволом, борьбу вести будем. А ты, отрок, внимай, внимай. „
Когда мы вошли в дом, Егор захватил в — прихожей табуретку и с ней вошел в кабинет. Он ни слова не сказал хозяину, сел и прислонился спиной к стене. Купец молча наблюдал за ним и презрительно улыбался.
— Садись на диван и сиди там, — приказал он мне.
Я сел на диван. Козырева я уже перестал бояться, но перед Егором робел. Он казался мне страшнее хозяина. В нем незаметно было никакой робости и почтительности к купцу.
— Пророк, выпьешь коньяку? — спросил Козырев.
— Коньяк не пью и ничего пить у тебя не стану.
— Гордый раб. Как пес, сторожишь мое добро… Честно сторожишь, а к чему?
— Не добро твое я стерегу, а блюду свою личность.
— Личность? Ха-ха-ха! Ну, уморил. Личность! Юродивый ты, а не личность… Сторож ты добра моего, пес… вот ты кто.
— Я добра твоего не сторожу. Вижу, как приказчики твои воруют, но не мешаю им. Потому не мешаю, что они твое воруют. Ты сам вор. Все вы воры.
— Я вор? Это ты правильно сказал. А что приказчики мои воруют, так я и без тебя знаю. Нет таких приказчиков, чтобы не воровали… А ты честный дурак. Ты думаешь, твоя честность мне прибыль дает? Думаешь, ты лучше меня? Нет. Ты не воруешь потому, что глуп. Пользы своей не понимаешь. Понял?
— Нет, Витим. Я не ворую и не буду воровать потому, что не хочу быть таким, как все вы. Не хочу барахтаться с вами в мерзости… Вы, как волки, скалите клыки друг на друга. А я — человек и не хочу быть волком. У тебя вон клыки волчьи выглядывают.
Хозяин крякнул, повернулся к столу и выпил три рюмки коньяку. Егор сидел неподвижно, подняв кверху бороду, и глядел в потолок.
— Честностью своей меня удивить хочешь?.. Плюю я на нее, на честность твою!
— Плюешь? А вот меня, Егора, дворника твоего, боишься. Потому что я есть сам по себе. Потому что думки мои не такие, как у тебя. Приказчики твои думают по-твоему, потому что они тоже волки, как и ты. И воете вы все в один голос… А вот я не вою.
Егор поднялся, повернулся к двери и грузными шагами вышел из кабинета.
Хозяин долго смотрел на опустевший табурет, потом стукнул по столу кулаком.
— Врешь ты, пророк!.. Эй, Петька! Принеси холодной воды!
Я побежал во флигель. Приказчики почему-то стлали себе постели не на кроватях, а на полу. Митрей, сидя в нижнем белье на тюфяке, курил.
— Спектакля сегодня будет, — проговорил он загадочно.
Наташа налила в графин воды, дала мне граненый стакан, и я вернулся в дом. Хозяин, отпив несколько глотков, приказал мне:
— Закрывай дверь и ложись спать с той стороны!
Я развернул свой тюфячок и лег. Барсук, собака хозяина, свернулся возле меня. Козырев ходил по кабинету и что-то бормотал. Я не заметил, как уснул. Проснулся от странного стука в кабинете. Барсук сидел возле дверей и радостно повизгивал. Я приподнялся и стал прислушиваться. Из кабинета слышалось металлическое щелканье. Через некоторое время хозяин открыл дверь.
— Проснулся, Петька? Ну, иди сюда!
Я вошел в кабинет. Витим Софронович стоял, одетый в охотничий костюм, опоясанный патронташем. Барсук визжал и метался, прыгал на хозяина, стараясь лизнуть его в лицо.
— Ну, хорошо, хорошо, Барсук, мы сегодня с тобой такую охоту устроим, что всем чертям тошно будет.
Хозяин указал мне на ружья, стоявшие у стены.
— Бери эти ружья и неси за мной!
Он со свечой в руке пошел вперед, а я, с трудом неся несколько ружей, боязливо тащился за ним. Купец открыл дверь и выпустил Барсука на двор. Потом открыл кладовку, вошел в нее, поставил свечу на стол. В кладовке было только одно маленькое слуховое окно, выходившее в сторону флигеля. Витим Софронович взял у меня ружья и разложил их одно рядом с другим на столе.