— Иди принеси стул, — приказал он.
Я побежал в комнаты и принес стул. Хозяин стоял на столе и смотрел — в слуховое окно.
— Давай сюда!
Я подал ему стул. Он пристроил его у оконца, сел и стал наблюдать за флигелем.
— Ну-ка, подай мне ружье.
Я подал ему двустволку. Он стал целиться приговаривая:
— Я вас выкурю… Я покажу вам, как дрыхнуть…
На дворе было тихо, не было слышно ни единого звука. Вдруг раздался оглушительный выстрел, за ним другой. Барсук метался по двору и неистово лаял.
— Давай еще! — приказал хозяин.
Я взял у него разряженное ружье и подал другое. Так я подавал ему ружья одно за другим, а он палил по флигелю и приговаривал:
— Врете, прохвосты. Выкурю я вас!
Я подумал: «Не выкуришь, они все на полу лежат». «Спектакля сегодня будет», — вспомнил я слова Митрея.
Купец выпустил все заряды по флигелю. Подав мне последнее разряженное ружье, он еще долго смотрел в окошко, потом проговорил:
— Ну как, довольно, что ли?
— Довольно, Витим Софронович, — робко ответил я.
— Ладно. Пойдем спать. Зови Барсука.
Барсук уже нетерпеливо скреб дверь. Хозяин приласкал собаку.
Я перетащил все ружья в кабинет. Хозяин устало опустился в кресло.
— Раздень меня.
Я снял с него куртку, патронташ и сапоги.
— Теперь помоги дойти до кровати.
Я довел хозяина до кровати. Он лег и закрыл глаза. Я укрыл его одеялом, прикрутил керосиновую лампу, вышел, прикрыл дверь и улегся спать. Около меня свернулся Барсук.
Утром меня разбудила Наташа. Хозяин еще не просыпался. Наташа собрала со стола бутылки, остатки закусок, перетерла рюмки, поставила в шкаф ружья, прибрала в комнате, и мы пошли завтракать. Козырев так и не проснулся.
— Теперь он до вечера будет спать, — сказала Наташа, — а там опять за коньяк примется… Квартальный приходил. Протокол хотел составить. Павел Семенович ему пятерку сунул. Приставу банку варенья да картуз табаку послали.
— А в тюрьму хозяина не посадят?
— Ну, кто же его посадит! Полиция — что: придет, получит сколько ей надо — и все.
— А если он убьет кого-нибудь?
— Ну, кого он убьет!.. Патроны давно вместо картечи песком насыпаны. Павел Семенович за этим очень следит.
Вечером пришла хозяйка и уговаривала мужа бросить пить.
— Я знаю: ты меня не любишь, — говорила она. — Но тобой живет наше большое дело. Когда ты пьешь, оно расстраивается.
— А Павел разве плохо справляется?
— Витим, опять ты ревнуешь меня к приказчику… Разве ты не понимаешь, что ты выше его во всех отношениях. Я очень уважаю тебя, Витим, и, несмотря ни на что, люблю тебя.
Она положила руку ему, на плечо. Он мягко отстранил ее.
— А почему ты защищаешь Павла?
— Ну, прогони его!
— Нет. Этим дела не поправишь. Какая разница, будет ли он здесь или в другом месте. Пусть ведет дело. Пусть ворует.
Хозяин подошел к столу и налил две рюмки. Третью рюмку он отставил.
— Пить буду меньше. Послушаюсь. Ведь я когда-то любил тебя, Вера!
Он выпил одну за другой обе рюмки.
Хозяйка ушла. Я выскользнул за ней.
Хозяин долго ходил по кабинету, потом я слышал, как он лег и, по-видимому, заснул. В эту ночь стрельбы не было.
На следующее утро я проснулся рано. Хозяин еще спал. Мы с Барсуком вышли во двор. Савельевна доила коров, я начал чистить коровник. Приказчики грузили товары на подводы и увозили в магазин. По приказу хозяйки я в магазин не ходил, а был все время при ее муже.
Вычистив коровник, я вышел во двор. Там еще стояли нагруженные товаром дроги. Ломовики закрывали их брезентами. Павел Семенович наблюдал за возчиками. Из каморки вышел Егор. Опираясь на толстую палку, он молча наблюдал за ломовиками и Павлом Семеновичем.
— Тащи, Павел, тащи… — громко произнес Егор. — Хозяин пьет, приказчик тащит… Волки вы все, волки!
Он погрозил крючковатым пальцем и ушел в свою каморку. Павел Семенович, увидев меня, прикрикнул:
— А ты чего тут торчишь? Пошел к хозяину!
На заднем дворе стояли высокие штабеля мешков крупчатки разных сортов. Приказчики по ночам перебрасывали их через забор к владельцу пивной. На полученные деньги целые ночи гуляли у него с девками.
Три недели пили Егор и хозяин. Иногда вели они пьяные споры. Иногда купец стрелял по флигелю. Хамидулов через каждые три дня присылал коньяк и закуски.
Однажды утром я увидел, как Егор свирепо пылил по двору метлой. Я побежал к Савельевне. Она стояла на коленях и усердно молилась.