Телеграфистки жались в угол и визжали. Мужчины боялись к нему приступиться. Он легко мог отбросить любого-. Я с удивлением смотрел на эту картину и не знал, что предпринять. Стал тянуть Демидова за рукав.
— Матвей Михайлович! Матвей Михайлович!
Демидов оглянулся.
— Тебе чего? Ах ты, оголец!
— Давайте денег, я за водкой пойду.
— За водкой? Это другое дело! За водкой можно. — Он начал шарить по карманам.
Телеграфистки тем временем разбежались. Но Демидов уже забыл о них. Кто-то из чиновников догадался подложить к его пунширу кучу депеш и крикнул:
— Демидов! У тебя завал!
— Как завал? Какой завал? — Он машинально полез в карман, извлек оттуда свои молоточки, уселся за пуншир, и послышалась рассыпчатая дробь. Забыл он про телеграфисток и про водку. Так, работая, и заснул. Его осторожно увели в дежурку и уложили спать.
Как я ни приспособлялся, домой мне сходить не удавалось: времени нехватало. Сестра каждый день приходила ко мне, приносила обед. Помогала прибирать комнаты, наводила чистоту. Иногда она принималась за меня самого: нагревала воду и мыла мне голову, сменяла белье, изъеденное купоросом.
Надсмотрщик телеграфа Петров не оставлял меня своим вниманием. Учил чистить цинк, медь, разводить купоросный раствор, мыть банки, заправлять их и расставлять по стеллажам. Петров знакомил меня с устройством и назначением элементов. Это было очень интересно. Я уже мог определить, какие банки истощились и вышли из строя, понимал, что такое последовательное и параллельное соединения и для чего они нужны.
Петрову было предложено возглавить экспедицию по прокладке второго телеграфного провода от Киренска до Витима. Он объявил мне, что берет меня с собой.
Эта новость обрадовала меня. Я терпеливо возился с печами, лампами, бегал за плюшками, за водкой.
Петров был аккуратен по службе, всегда трезв и точен. Не допускал ни малейшей расхлябанности в работе. Одет был безукоризненно. От чиновников держался в стороне. Они относились к нему сухо.
— Этот красавчик скоро в механики проскочит, — говорили о нем чиновники.
Меня Петров никогда не ругал за погрешности, а терпеливо поправлял и учил. Говорил он со мной всегда весело, со смешком, как будто ему было приятно со мной разговаривать.
— Вот поедешь со мной, я тебя настоящим линейным рабочим сделаю. Отвяжешься от своих ламп и печей. Настоящим специалистом будешь. А? Нравится?..
Мне, понятно, нравились эти заманчивые перспективы. Быть рабочим-специалистом стало моей мечтой. До сих пор я бился только над одним: как бы избавиться от голода. А теперь, когда мое материальное положение немного улучшилось, Петров пробудил во мне мечты о прочном месте в жизни.
Однажды, беседуя ночью с Демидовым, я рассказал ему об обещаниях Петрова. Демидов задумался.
— Гм… Леонид Петров? Практичный человек, ничего не скажешь. Но себе на уме… Надо выяснить, что он хочет сделать с тобой? Да, пожалуй, хуже того, что есть, не сделает… Я с ним поговорю. А из этой сажи тебе надо вылезать. Два года покоптел, и довольно.
Так прожил я до весны и уехал с Петровым в экспедицию. Жалованье мне было положено тридцать рублей в месяц. Началась новая полоса моей жизни. Это было в 1899 году.
Экспедиция дала мне много знаний и опыта. Жизнь среди множества разнообразных людей, в тяжелом, напряженном труде, в дебрях глухой тайги была для меня чрезвычайно интересной. Я окреп и возмужал. От людей — бывалых ленских мужиков-лоцманов — я набирался житейской мудрости. Бесконечные рассказы на привалах перед костром возбуждали острый интерес. Здесь люди говорили без опаски, как бы снимали с себя все свои покровы и представали перед притихшими слушателями обнаженными. В этих рассказах правда переплеталась с безудержной фантазией, но это придавало повествованиям своеобразную, дикую силу и художественность…
Чем ближе к концу нашей экспедиции, тем подозрительнее и таинственнее делались некоторые ее участники. Многие попросили расчета. Когда я спросил, почему они не хотят дойти до места, до села Витим, они ответили:
— В Витиме у нас много знакомых. Потому входим в него мы с другого конца. Понял, паренек?
Как было не понять…
Домой я вернулся поздно осенью. Теперь я был уже физически сильный и смелый парень, не боявшийся вступить в драку с двумя-тремя противниками, умеющий отличить быль от небылицы.
Заработанные полтораста рублей я отдал сестре. Ее поразила эта сумма. Мы никогда не имели столько денег. У меня появились щеголеватые сапоги, шелковая рубашка, костюм, шляпа. Обрядили меня, как жениха. Сестра действительно хотела, чтобы я женился на Лизе.