На следующий вечер мы со Спиридоном просматривали составленные Бруем и мной требования.
Спиридон некоторые из них вычеркнул.
— Много выставлять пока не надо. Надо выдвинуть только наиболее важные требования. Это первая стачка рабочих вашего завода, и ее надо выиграть во что бы то ни стало. Это даст рабочим уверенность в своих силах. Наша задача — доказать значение стачки и силу солидарности.
Требования были переписаны в нескольких экземплярах и пущены по цехам. В цехах поднялись бурные споры. По окончании работ рабочие и работницы собирались группами и спорили: «Уступит администрация или не уступит?»
— Нажмем, тогда и уступит… Подать надо! — кричали более смелые.
Бруй организовал кочегаров. Они разъясняли рабочим, что если нажать как следует, то администрация обязательно уступит. Кочегары хорошо знали, на кого можно опереться, кого привлечь к работе.
Энергичным агитатором оказалась девушка из моечного цеха — Оля Бархатова. Она была очень смела и остра на язык. Хорошо работала, и за это администрация ценила ее и терпела, несмотря на непокорность и занозистость.
Для подготовки стачки составили тройку; в нее вошли Бруй, Бархатова и я. Бархатовой поручили подготовить к стачке женские цехи: разливочный и моечный. Остальные цехи мы с Бруем взяли на себя. Он предупредил меня, что будет мне помогать, но сам должен оставаться в тени.
— Мне, браток, не положено шуметь. Положение мое не позволяет.
Однажды, после работы, женщины моечного цеха остались на заводе и устроили собрание. Бархатова зачитала требования. Мы с Бруем стояли у дверей. Когда Бархатова кончила чтение, женщины сидели молча и переглядывались. Бруй не вытерпел и выступил с речью.
Он коротко рассказал, как рабочие в России и за границей с помощью забастовок добиваются улучшения своего материального положения. Объяснил, что требования, которые зачитала Бархатова, вполне осуществимы; администрация легко может их удовлетворить.
Я тоже выступил, открыто призывая женщин прекратить работу, если администрация откажется удовлетворить наши требования. «Угроз администрации нам бояться не следует, — говорил я, — увольнять никого не решатся: набирать новых рабочих и обучать их делу не так-то легко, — это может остановить производство».
Работницы согласились и все проголосовали за подачу требований. В случае, если администрация не согласится, решили прекратить работу.
В тот же вечер мы с Бархатовой вручили директору завода наши требования. Он прочел их и небрежно бросил на стол.
— Прекратите работу — других найму, — ответил он и повернулся к нам спиной.
— Если вы не согласны, мы работу прекратим всем заводом, — предупредил я.
Когда мы рассказали работницам и рабочим, как отнесся директор к нашим требованиям, некоторые женщины заколебались:
— А если и в самом деле он других наймет, что нам тогда делать?
— Не наймет! — уверенно заявила Бархатова. — Новых людей приучать надо. Готовых-то ведь нет. Сколько спирту поразольют, сколько посуды перебьют!.. Не пойдет на это администрация. Бастуем!
Директор хотя и сделал вид, что не беспокоится, однако всполошился. Собрал мастеров и дал им какие-то инструкции. На следующий день мастера объявили по цехам, что возбуждено ходатайство о выдаче к рождеству наградных.
— Постараться надо, — уговаривали мастера.
Работницы молчали. Бархатова не выдержала:
— А вы, должно быть, уже получили наградные-то?
На наши требования директор ответа не дал. В двенадцать часов дня завыл неурочный гудок.
— Айда по домам! — скомандовала Бархатова своему цеху.
Мойщицы и разливщицы потянулись за ворота, а за ними и остальные рабочие и работницы.
— Добре, добре! — одобрял забастовщиков старый Бруй. — Наша возьмет!
Завод опустел. Директор и мастера вышли на двор, с недоумением оглядывая опустевший завод.
На третий день стачки было вывешено объявление, что увеличивается месячное жалованье разливщицам до 15, а мойщицам — до 14 рублей. Были увеличены ставки и остальным работницам и рабочим, отменены штрафы и введены некоторые улучшения условий труда.
Радостные, вернулись работницы и рабочие в цехи. Люди стали смелее. Никто уволен не был.
Эта первая в Иркутске стачка явилась для меня основательной революционной школой. Я на опыте убедился, какой силой обладает организованный рабочий класс. И в моей дальнейшей революционной деятельности я не раз обращался мысленно к этой стачке.