Прохаживаясь по набережной, я рассказал новым знакомым, какие задачи на них могут быть возложены. Оба преображенца охотно согласились подобрать подходящих людей и создать кружки.
Работа в Преображенском полку развернулась успешно. В кружки вошли солдаты из всех шестнадцати рот, всего до шестидесяти человек. Дело пошло настолько хорошо, что во время революционных событий 1905 года полк отказался итти на усмирение рабочих и был заперт в казармах. A в 1906 году, когда революция пошла на убыль, первый батальон Преображенского полка разжаловали в армейский батальон, солдат арестовали и вместе с офицерами поместили в концентрационный лагерь в селе Медведь, где до этого находились пленные японцы.
Хорошо была поставлена работа в Гренадерском и Московском полках. Эти полки также были в дни революции заперты в казармах.
Вскоре мне было поручено вести работу и в Павловском полку. Здесь меня едва не постигла серьезная неудача.
Помню, передал мне Николай большую стопу брошюр «Новый закон». Брошюра критиковала новый закон о выборах в Государственную думу. Литературу надо было распространить по полкам. Засунул я несколько пачек под шинель и направился в Павловский полк, где у меня была связь с одним земляком. Земляка я не застал, сел возле его койки и стал ждать. Просидел с час, земляка все не было. Дневальный тщательно наблюдал за мной. Выждав, когда он отвернулся, я сунул пачку брошюр под подушку соседней койки и направился к выходу. Дневальный все же заметил мой маневр и быстро направился к койке. Я еще быстрее зашагал к выходу. Обнаружив под подушкой брошюры, дневальный бросился за мной. Я пустился вниз по лестнице. В это время у меня расстегнулся пояс, и оставшиеся брошюры веером рассыпались по лестнице. Дневальный бросился подбирать их, а я в это время вышел за ворота и направился к Преображенскому полку. Вскочил в ворота и скрылся в казармах.
Преображенцы послали одного гвардейца к пав-ловцам проверить, что там делается. Посланец информировал, что в Павловском полку произошел переполох: говорили, что какой-то матрос пришел в казармы и засунул под подушку книжки. Когда же дневальный попытался его задержать, он разбросал книжки по лестнице, а сам скрылся.
Немного обождав, я направился к себе в экипаж.,
На следующий день были выстроены все роты экипажа. Ротные командиры спрашивали: «Кто из вас был в Павловском полку?» Никто не отозвался.
Офицеру, присланному из Павловского полка, командир экипажа контр-адмирал Нилов с неудовольствием сказал:
— Гвардейский экипаж предан его императорскому величеству, и революционеров в нем не может быть.
Офицер отдал командиру экипажа честь, повернулся и ушел ни с чем.
Когда офицер удалился, командир экипажа приказал выстроить машинные роты во дворе.
— Ну, машинисты, кто из вас вчера был в Павловском полку?
Все молчали.
Так и не узнали, кто был в Павловском полку. Земляка-павловца долго допрашивали, с кем он знаком в Гвардейском экипаже. Он заявил, что в экипаже у него никого знакомых нет. А кто приходил к нему— он не знает.
Весной 1905 года первая машинная рота была назначена на императорскую яхту «Полярная звезда». Я был поставлен на должность минного машиниста по обслуживанию электростанции яхты.
Пока яхта стояла на Неве, я имел возможность поддерживать связь с товарищем Николаем и получил от него инструкцию связаться в Кронштадте с подпольной группой матросов и принять участие в ее работе. Он дал мне явку для связи с социал-демократической организацией Кронштадтского порта.
На яхту из нашего кружка попали я и Куценко из строевой команды. К нам присоединились машинист Соколов из команды яхты «Штандарт» и машинист самостоятельного управления Паршин. Так на яхте образовалась партийная группа из четырех человек. К нам примкнуло несколько человек из кружка Гвардейского экипажа, еще не вступивших в партию.
Старые матросы пришли на яхту, как домой. Некоторые из них провели на ней по> шести кампаний и, как они говорили, «состарились на яхте». Отличались они от молодых четкостью движений, быстротой исполнения команд и довольно свободными отношениями с младшим командным составом и даже с офицерами. От нас, молодых, еще веяло заводами, деревней. Выправка была, несмотря на зимнюю тренировку, неважная. По палубе мы ходили неуверенно, наивно удивлялись устройству военного судна, его чистоте, мачтам, орудиям и чрезвычайной роскоши внутренних помещений, особенно царских покоев.
Яхта готовилась к плаванию. Пробовали котлы, провертывали паровые машины. Мы, минные машинисты, опробовали свои паро-динамо. Я впервые стал на четырехчасовую вахту и управлял двумя машинами: герметическим «Фениксом» и открытой «Француженкой».