Матросы оживленно обсуждали манифест. На митингах кронштадтцы внесли новый пункт в свои требования:
«Согласно манифесту, матросы являются российскими гражданами; как таковые, они имеют право собираться и обсуждать свои дела».
Развертывающиеся события побуждали нас спешить с подготовкой матросов к сооруженному восстанию.
К концу октября 1905 года революционная борьба начала развиваться с огромной силой. Советы рабочих депутатов были созданы во многих крупных городах России и почти во всех рабочих центрах. Советы пользовались огромным авторитетом среди рабочих масс. Рабочие считали их своей пролетарской властью.
Забастовки рабочих везде приняли политический характер. Бастовавшие требовали установления демократической республики. Разгоралась борьба крестьян против помещиков. Крестьянские волнения происходили более чем в трети уездов России. Полностью были охвачены восстаниями крестьян Саратовская, Тамбовская, Черниговская, Тифлисская, Кутаисская губернии. Но эти восстания носили стихийный характер, не имели определенной политической и экономической программы и поэтому, несмотря на широкий размах, оканчивались неудачами.
Усиливались волнения и в армии: происходили восстания в воинских частях в Тифлисе, Владивостоке, Ташкенте, Самарканде, Киеве, Риге. Вспыхнуло восстание в Кронштадте, а затем в Севастополе.
25 октября радиотелеграфист «Полярной звезды» передал нам, что в Кронштадте началось восстание. Большинство экипажей предъявило объединенные требования командующему Балтийским флотом вице-адмиралу Никонову. К матросам присоединились артиллеристы крепости.
Это известие мы немедленно распространили среди команды, а ночью собрали большой митинг на второй палубе. Боцманы и боцманматы хотели удрать наверх, но мы их не выпустили, заперли во врачебном пункте и поставили стражу.
На митинге матросы единодушно решили поддержать кронштадтцев. Во время митинга мы получили дополнительные известия, что в Кронштадте матросы захватили еще несколько экипажей и артиллерийские казармы.
Эта весть была встречена дружным «ура». На шум прибежал дежурный мичман, спустился до половины трапа, испуганно спросил: «Что здесь происходит?»— и, не дождавшись ответа, скрылся. Кто-то предупредил, что офицеры могут убежать. Сейчас же вызвали начальника караула и велели ему никого с яхты не выпускать. Тут же было решено арестовать старшего офицера Философова и боцмана Шукалова, как наиболее реакционных и опасных.
Шукалова арестовали в его каюте. Он, видимо, готовился уйти с яхты. Испуганно и растерянно смотрел он на вошедших вооруженных людей.
— Ага, шкура, смыться хотел! — закричали матросы. — Не выйдет! Не уйдешь! Довольно погулял, попил нашей кровушки… А ну, выходи, топить будем!
Боцман взвыл и повалился на колени.
— Братцы… пощадите!.. Ради детей моих пощадите!.. Братцы, родные…
— Ишь, какой ласковый стал!.. Взводный, куда его?
— В тюремный отсек! И часового поставить!
Старшего офицера Философова искали по всей яхте — и не нашли.
— Словно сквозь землю провалился, гад!.. — ворчали матросы.
Спросили у караульного начальника. Тот подтвердил, что старший офицер ушел с яхты, как только начался митинг. Видно, жандармским нюхом своим почуял недоброе…
Командира «Полярной звезды» графа Толстого также не оказалось на яхте. Он еще с вечера отбыл на берег.
Остальным офицерам было предложено находиться в своих каютах. Они подчинились без протестов.
На митинге мы зачитали требования, составленные кронштадтскими матросами, и обсуждали их почти всю ночь. Утвердили требования и решили предъявить их командиру Гвардейского экипажа контр-адмиралу Нилову.
Утром команда, по заведенному порядку, по свисткам боцманматов вышла на обычные уборочные работы. Было решено разрешить офицерам нести вахту. Офицерское старшинство принял на себя минный офицер. Офицеры вышли из своих кают и с удивлением наблюдали матросскую массу, своевольно хозяйничающую на императорской яхте.
В Кронштадт по радио сообщили, что «Полярная звезда» примкнула к восстанию и установила на яхте контроль команды.
Скоро на яхту приехал командир граф Толстой, а с ним и командир экипажа контр-адмирал Нилов. Дежурные засвистали «повахтенно во фронт». Команда по привычке двинулась было наверх. Но мы, наиболее революционно настроенные матросы, бросились к трапам, вырвали у дежурных дудки и вернули команду на вторую палубу.