Начальник подписал оба экземпляра. После него подписался председатель комитета Васюков. Один экземпляр он взял себе, а второй подал начальнику, сказав:
— Господин начальник, все вопросы, связанные с проведением принятых условий, вам придется разрешать с председателем рабочего комитета. Прошу внимательно выслушать пункт о рабочем комитете: «Рабочие каравана и порта избирают рабочий комитет из своей среды, которому предоставляется право контроля над увольнением рабочих с судов каравана и порта. В случае возражения комитета администрация воздерживается от увольнения рабочего. Если комитет найдет необходимым кого-либо из рабочих удалить с работы, администрация обязуется согласиться с предложением комитета. Комитет следит за выполнением соглашения рабочих с администрацией, достигнутого в результате стачки». Имейте в виду, господин начальник, — продолжал Васюков, — что общее собрание рабочих дало полномочия комитету в случае нарушения администрацией подписанного соглашения в любое время объявить стачку.
Утром Первого мая всё рабочие явились к месту работ… Начался митинг.
Начальник смотрел на бумагу и молча кивал головой. Обратившись ко мне, он сказал:
— Надеюсь, Малаканов, вы не подходите под это соглашение. Увольнение мы вам предъявили до стачки.
— Я не настаиваю, тем более, что я обещал принять расчет после стачки.
Вечером мы уже открыто собрались на берегу у пристаней. Стачечный комитет дал полный отчет в том, как протекала борьба.
Показали всем рабочим требования, подписанные начальником порта. Я указал на великое значение пролетарской солидарности, приведя в пример одесских моряков. Выступали и их представители. Они говорили о стойкости и дисциплинированности керченцев.
Стачечный комитет сложил свои полномочия. Собрание единогласно преобразовало его в рабочий комитет. Вынесли постановление: «В случае нарушения пункта о рабочем комитете администрацией комитет немедленно объявляет стачку и приказу комитета все обязаны подчиняться».
Утром я пошел за расчетом. Работа на всех судах кипела. Порт и караван после семнадцатидневного бездействия ожили, и «Лисовский», медленно развернувшись, пополз в пролив. За ним потянулись шаланды. На одесском караване гремели якорные цепи, раздавалась команда: суда собирались в поход.
Расчет мне дали быстро. Попрощавшись с друзьями, я пошел по мосткам на берег. Ко мне подбежали наши разведчики.
— Уходи в степь. Жандармы ищут тебя!
Я ушел в степь, испытывая радостное чувство завершения большой работы. В условленном месте я ждал своих ребят. Скоро они пришли и сообщили, что жандармы искали меня на «Шумском». Капитан ответил им, что Малаканов уволен.
В партийном комитете решили, что мое дальнейшее пребывание в Керчи небезопасно, и предложили мне выехать в Симферополь, в распоряжение Крымского союза РСДРП. Я все же с отъездом не спешил: мне хотелось посмотреть, как будет вести себя администрация порта, и убедиться, что рабочие удержат свои завоевания.
Подошел срок выборов городского партийного комитета. К этому времени в партийную организацию влилось значительное количество рабочих порта и каравана. Они принесли с собою большевистские настроения. Многие рабочие-меньшевики все более склонялись к большевистской тактике борьбы.
Партийные собрания проходили теперь не так спокойно, как раньше. Рабочие, настроенные по-боевому, требовали выпуска прокламаций, устройства более частых массовок и широкого освещения событий перед рабочими массами, вовлечения их в политическую борьбу. Меньшевики, верховодившие комитетом, понимали, что все эти выступления направляются мной, и стремились как можно скорее избавиться от меня.
Отчетно-выборное партийное собрание было многолюдно и шумно. Прения по докладу комитета развернулись горячие. Рядовые рабочие выступали с острой критикой соглашательской политики комитета, его бездеятельности в дни стачки рабочих.
Тайным голосованием были произведены выборы нового состава комитета. Был избран и я. Вообще состав комитета значительно обновился. Старые комитетчики говорили, что «отношения в комитете теперь осложнятся и с былым спокойствием придется проститься».
Принять участие в работе комитета мне не пришлось. Через неделю я выехал из Керчи.
Перед отъездом я собрал правление профсоюза и рабочий комитет. Договорились об их дальнейших действиях.
В Симферополь ехать я отказался и взял явку на Мелитополь, рассчитывая затем пробраться в родную Сибирь.