— Дядя, пусти переночевать!
— Иди в волость, там приютят.
— А где она, волость-то?
— Иди прямо по улице, за церковью сразу и будет волость.
В волостное правление я, понятно, не пошел. Заметил в стороне клуню. Забрался в нее. Она оказалась пустой. Земляной пол был гол и холоден. Осмотрелся кругом. Невдалеке от клуни увидел кучу соломы, забрался под нее и, кое-как согревшись, заснул.
Утром сквозь сон слышу — кто-то возится возле соломы. Высунул голову из копны, вижу: крестьянин вилами начал разворачивать кучу.
— Что ты, дядя! Человек спит, а ты вилами — проколоть можешь.
Мужик отскочил в сторону.
— Ты кто?
— Кто… Не видишь — человек.
— Да это ты, никак, непером ночевать просился?
— Ну, я.
— Чего же в волость-то не пошел?
— Собаки не пустили.
— Экой ты! Так в мокре и валялся?
— Нет, на печке.
— Ну, вылазь да уходи, а то еще солому спалишь.
— Мокрую-то?
Я был зол на мужика и на сырую погоду.
— Проваливай! Проваливай! — сердито прикрикнул мужик.
Я отряхнул с себя солому и направился по тропинке к железной дороге.
Так пешком, а кое-где на товарном поезде или на ступеньке пассажирского вагона добрался я до Рыбинска. Здесь решил во что бы то ни стало добиться какой-нибудь связи с рабочими. Подошел к железнодорожным мастерским, сел и стал ждать. Из мастерских выходили рабочие, входили обратно, но я не решался ни с одним из них заговорить. Наконец выскочил мальчик-ученик. Я подозвал его к себе.
— Позови ко мне кого-нибудь из ребят.
Мальчик посмотрел на меня, подумал и спросил:
— Тебе, наверно, Алексея надо?
— Да, его самого, позови.
Я тревожно смотрел на калитку. Скоро вышел мальчик, а за ним рабочий в синей блузе. Мальчик указал на меня, а сам куда-то убежал.
Рабочий подошел ко мне.
— Вы меня звали? — спросил он.
— Да. Мне нужна ваша помощь.
— А почему вы именно меня вызвали? Разве вы меня знаете?
— Нет. Я попросил мальчика, чтобы он вызвал кого-нибудь, и он вызвал вас.
— Какой помощи вы от меня хотите?
— Я бежал из тюрьмы. Иду пятый день без хлеба, без паспорта, и, как видите, одежда моя тоже кончается. Прошу только одного: дайте немного денег, чтобы я мог добраться до Костромы. И, если можно, что-нибудь поесть.
Рабочий внимательно присматривался ко мне. Потом решительно сказал:
— Обождите здесь, я сейчас вернусь.
Я ждал спокойно. Была уверенность, что помощь получу. Рабочий скоро вернулся. Он шел, вытирая ветошкой руки.
— Идемте в трактир. Скоро у нас перерыв на обед. Подойдут ребята, пообедаем и поговорим там.
По дороге в трактир я сказал рабочему, что я социал-демократ — большевик, и повторил, что бежал из тюрьмы, что иду пятый день от Москвы. Где был совершен побег, я не сказал. Да он меня и не спрашивал.
В трактире он заказал обед. В первый раз после тульской тюрьмы я ел горячую пищу. Подошли еще двое рабочих и сели к нашему — столу. Рабочий рассказал им о моем положении. Оба сейчас же ушли.
— У вас есть связи в Костроме? — спросил рабочий, приведший меня.
— Нет. Я в этих местах никогда не бывал и иду туда потому, что там меня никто не знает.
Рабочий задумался.
— Трудное дело. Паспорта мы вам дать не можем, связей тоже…
— Я это понимаю. Благодарю и за то, что вы мне верите и оказываете помощь. А связаться с партией я надеюсь, работая на производстве.
— У меня в Костроме есть знакомый ткач. Пожилой человек, беспартийный. Запишите его адрес, а на словах передайте, что Николай Григорьевич просит помочь вам найти работу. Он поможет.
Скоро вернулись те, что уходили. Они принесли мне пиджак и семнадцать рублей.
— До Ярославля устроим вас на паровозе, а дальше возьмете билет.
Через час я мчался на паровозе в Ярославль, относительно прилично одетый и с деньгами. В Ярославле я взял билет и поехал дальше.
В Костроме я пошел по указанному мне адресу. Старик-рабочий жил одиноко. Он предложил мне временно остановиться у него. «А с паспортом как-нибудь наладится: среди грузчиков есть добрые знакомые», — сказал он.
Пока я отлеживался у старика, проживая полученные в Рыбинске деньги, он добыл мне паспорт.
— Это, дружок, паспорт настоящий. Владелец одолжил его мне. Поехал на барже в Нижний, ему паспорт и не нужен. Живи пока по нему.
С устройством на работу дело затянулось. Старик попытался определить меня слесарем на текстильную фабрику, но из этого ничего не получилось: очень уж много безработных ждало случая поступить туда.