Поднялся, поправил тафью на затылке. Прокшича застал в сенях с котёнком на плече.
— Чуток не наступил, под самую ногу нырнул, шельмец! — ключник гладил его ладонью, — ух, шишонок…
Котёнок пискнул. Открылась дверь со двора, вошла румяная с холода Василина, в накинутой наскоро шубе.
— Накрой нам на трапезу, что ни то, — обратился Кирилл к ней, — там, в комнате.
— Да как же, батюшка, ни каши ещё не ставили, ни пирога, да матушка почивает…
— Ну, собери что есть, мать не будите. Отдай ей, — велел Прокшичу.
Тот передал котёнка. Кирилл, войдя в комнату, сел к столу.
— Я вот что мыслю, ты садись, шерстить нас не зря станут, тут недоимками не отделаемся. Чую, похуже дело, не откупила ль Москва долги наши в Орде? Вот что. К тому давно шло, говорил я…
— Неясыти окаянные! Продыху нету от них, по што им долги наши? Русь-то уж всю затыркали!..
— Ростов им нужен, они теперь своё забирать учнут. Константина, считай прибрали к рукам, оженили, а за нас с другого краю возьмутся.
— Князя-то нету в Ростове, как без князя-то?
— Потому и нету, смекаю, что знает. Без уведома, просто так не нагрянули б. Калита с кондачка не любит, у него всё усмотрено, всё отмерено…
Не заметили, как поспела Василина с подносом. Поставила на стол тарель с заливным, мисы с яйцами, губчатым сыром…
— Батюшка, я лапшу с гусятинкой подогрею? хоть чего горяченького.
— Нам и сего хватит, ступай.
Кирилл прочитал молитву, благословил. Сели за трапезу.
— Не пойму я, — Прокшич, — как же от князя гонцов нету? Нам-то как быть всем?
— Оно странно, вроде… — Кирилл отрезал ломоть, — может и переяли их где. Аверкий молчит… И он тож не ведает? Помнится, князь отъезжал когда, малую печать ему оставил, а казну забрал. Подмигнул ещё так — как мы, мол, все про всё понимаем… Тщился перед нами весёлым быть, а как стал запону застёгивать, гляжу — мизинчик-то дрогает, бьёт его меленько… Аверкий, не знаю, заметил ли, а глазами-то мыкался по углам, как остались с ним, словно и сам не свой…
— Ему отвечать-то.
— Съезди к нему, сам-друг. Возьми из гридни кого постарше, прочухай, как там у них. Уведай его про Москву, про всё, что от сотника слышал, — Кирилл отхлебнул из чаши. — Бери-ка Петра и Варфоломея, поди, не спит уж. Отвезёшь их Ионе игумену, всё одно по пути. Скажи им, что я велел. Пусть упрячет сынов моих в Божьем доме, там, чай, не тронут.
Прокшич доел своё, отёр усы полотенцем. Вошёл, нагнувшись под притолокой, Стефан, — статный, в синем шитом кафтане.
— Здоровы живёте. Чего стряслося опять? — спросил отца. — Ты мне боле Ельку холопа не посылай! Кобель смрадный, аж в нос шибает, ф-фу… В братца своего Марея удался, одна порода, тем же и сгибнет, как тот… Отдай ты его Черкасу в дубильню шкуры месить, там ему в самый раз будет.
— Садись-ка, — показал Кирилл. — Должно, не ел ещё.
— Не, я с жонкой буду. Чего подняли-то?
— Как она там?
— Спит. А ночью два раза толокся в ней, прямо в бок мне, ну точно пяткой, упрётся… щекотно так!..
— Пяткой и есть, мол, вставай батька, неча валяться-то! — смеялись вместе, — боёк будет, видать, боёк!..
Прокшич направился к двери.
— Гряди с Богом, — напутствовал Кирилл. — Пускай Василина Петра с Варфоломеем покормит сперва, пока соберёшься, и с собой даст. Я к ним зайду сей час.
Прокшич ушёл. Стефан пересел на его место.
— Ну, чего там? — спросил зевая, — встречать что ль кого?
— Москва идёт. Боярин от Калиты с приказом, мню. С ним отряд изрядный, под тыщу конных, с воеводой. Так-то.
— Какой боярин?
— Кочева некой…
— Васька? Кочева? Слыхал, из ряжских, кажись. Волчара, сухорук… своих в обручи скручивал. Тыщу ратных нам не собрать, и трёх сотен не наскребём. И князя нет, как на грех!
— Едут, сам чуешь, не телят к нам пасти, как бы не за старыми долгами нашими заявилися, ордынскими.
— Неуж откупили нас? Ай, Калита!.. Откуда ведомо? Князь знает?
— Оксинья упредила, стольник был от неё. Я Прокшича к Аверкию послал — он старшина градский с печатью, ему знать.
— Ну, Москва-а!.. Коломну с Угличем съели, теперь им Ростов подавай в мошну!
— И я про тож.
Стефан не усидел, заходил по комнате.
— Да уж, они посчитают!..
— Всё сочтут, до последней овчинки. А могут и по дворам пойти. От своих не спрячешься, где хошь достанут. Татары, те хоть собак боятся… Ты вот что, — Кирилл взглянул на него, — возьмёшь жонку с матерью, и вези их в Няньково — всё сродня нам, чай в Протасьево сельцо не сунутся. Там и затихните, пока вся замятня уляжется…