Старец выслушал.
— А что скажу вам, радуйтеся, родители чада благословенного. И не бойтеся. Не ищите страха там, где смотрение Божие о людех Его. Кто он, отрок ваш? Плод честнаго супружества, иже отмечен свыше, дабы предузнали о нём прежде рождения. И сами видите, чист он. Господь назначил пути его, Он водитель его, Он и попечитель. Оттого и учение не впрок было от людей, но от Бога разрешилось — се знак от Неведомого. Живите и не страшитеся…
Провожали его за Гаев луг. Гаснул, мерцал закат… На прощание поклонились старцу.
Он, отойдя, вдруг повернулся к ним:
— Благоволил Господь избрать чадо ваше обителью благодати Его и слугою Пресвятые Троицы. И муж сей, за добродетельную жизнь свою будет велик пред человеками, научит их жить по Божьим заповедям, и многие пойдут за ним…
Монах удалялся, растворяясь в молочной вечерней дымке. Они глядели вослед ему…
Прокшич сказал:
— Чудится что ль мне? Уж больно схожий он ликом на Феодосия… святого Печерского. — То-то и мне! — отозвался с чувством Кирилл.
Откуда-то с поля выскочил парень в разодранной до пупа рубахе, прямо на них.
— Там топорами рубятся, двоих посекли!
— Ты откудова?
— Со сватьбы мы. Драка пошла, Анфима до кости расшили, ажно мослак видать!
— Живой?
— Не знаю.
Кирилл приказал Прокшичу:
— Беги живо к старцу, как бы греха не вышло. Верни его!
Прокшич убежал.
— Вот беда. Ступай-ка ты в дом, мать. Ступай…
— Я уж тут подожду.
— Ты чей будешь-то? — спросил парня. — Не признаю тебя.
— Сродник я Тимохи-пасечника, с Уваихи.
— Что, и Тимоха там?
— Не, я один, я с парнями…
— Беги-ка на двор мой — вот так, напрямки, найдёшь ли?
— Я знаю!
— Кликнешь Касьяна, скажи, я послал, а он возьмёт гридей подюже, верхами, и сам-четверт туда. Скажешь ему что-где, ясно? Ну, добре.
Парень поспешил к усадьбе. Стояли, вглядываясь в темноту.
— Где ж они, Господи…
— Далёко-то не мог он уйти.
Стояла луна; брехали собаки. В стороне послышался конский топот, и стих. Никто не появлялся.
Вышел, еле волоча ноги Прокшич, по пояс мокр до нитки.
— Всё обёг, пусто! И что за день такой выдался… Ума не приложу, куды ему деться, старцу, тут и деваться-то некуды! Всё же голо, тут огороды, там дорога и луг… Нету! До Николы добежал, — может, думал, у церкви. И там нету! Не знаю, не сыскал я… Пусто, как и не было его!..
Глава третья
Ахмылова рать. Лето 1322 года
До Михайлова дня трепетали посады… Сёла утекли в леса, на болота. Схоронились — кто за стенами града, кто по дальним заимкам, по пустошам. Земля обмелела от ужаса… одни собаки да деревенские дурачки…
Ахмыл вторгся на Русь в конце октября, ещё лист не везде опал. Тяжкой ратью прошёл-промял Низовские земли до Стародуба, до Мурома, обратив их в прах. Двинулся левобережием Волги. От Городца, по правому берегу, потянулась за ним Московская рать. Стёр Городец и всю весь ту… Набрав полон, поднялся до Костромы, разорил и выжег её до тла. То же сотворил с Ярославлем — бросил на пепелище… Пустил орду по Мологе и Сити, куда не ждали. И покрылось всё стоном, как дымом; прогоркла земля от крови…
В Ростове тишиной торгуют. Все сбились в каменный собор Успенья. Кому не осталось места, таились в монастырях. Всюду вопль к Матери-Богородице, все храмы настежь… С Толги прибежал владыка Прохор, еле цел, говорят. Объявился гонец от князя Московского Ивана, слух пронёсся, что Ахмыл уже на Которосли, у Белого Камня! И хлеба кусать не могли от страха…Тогда выехал сродник ханов, по прадеду, ростовский Игнатий, с ним же святитель Прохор. В трёх верстах встретили человека нарочитого от татар, и доехав до стана их, где шатёр Ахмылов, вошли туда, «аки в геенну». Был там и Калита… В ту же ночь вернулся владыка с вестью. Град ожидал его, не смыкая очей своих…