– Ату их, ату! – крикнул Илья, засвистел вслед убегавшим. Подождал немного, прислушиваясь к удалявшемуся в сторону озера топоту, рассмеялся и направился к дому Федора, уже не скрываясь. Провокация удалась. Представ пред светлые очи начальства, хха расскажут, что дом Евстигнея охраняется не то милицией, не то спецназом, и тот, кто ими командует, вряд ли еще раз рискнет направить в Парфино своих агентов.
Владислава с глазищами на пол-лица бросилась к Илье на грудь, как только он переступил порог.
– Я так боялась за тебя! Молилась даже! Дядя Федя сказал, что там чужие люди…
– Все в порядке, любимая, они ушли, – успокоил жену Илья. – Где Федор?
– Здесь я, – вошел в гостиную Ломов-старший с холщовым мешком в руке. – Что ты с ними сделал? Я видел, как они ломанулись по улице к пристани.
Илья поймал испуганный взгляд Владиславы, улыбнулся.
– Я слово заветное знаю. Больше они здесь не появятся. Дай-ка.
Он взял мешок и вывернул содержимое на диван. С тихим стуком посыпались светлые гладкие дощечки, образовалась небольшая горка. Илья взял одну из них, повертел в пальцах. На дощечке был аккуратно вырезан некий знак в форме двух треугольников, соединенных острыми углами и образующих нечто вроде восьмерки. Кроме того, в уголке дощечки была вырезана махонькая буковка с завитушками, похожая на букву «к».
– Что это? – хмыкнул Федор.
– Руна, – сказал Илья, чувствуя странный ветерок, подувший от дощечки.
– Что еще за руна?
– Я не шибко большой специалист по древней символике, но кое-что читал и видел, так что не ошибусь, если скажу – это руна кийг.
– Никогда не слышал о таком знаке.
– Руна кийгсимволизирует Любовь и Волю, то есть именно то, на чем держится Мироздание. Искажение этих понятий ведет к неудачам, неприятностям и болезням, в том числе – на уровне социума. Руна помогает восставливать их. У меня есть рукописное описание этой руны, приедем, я уточню.
Он взял в руки еще одну дощечку. На ней был вырезан другой знак – ромб, опирающийся острым углом на горизонтальную черточку. В уголке досточки был вырезан «паучок» буковки «щ».
– А это что за хреновина с морковиной?
– По-моему, это руна ша,руна завершенности Пространства и Времени. – Он подергал себя за нижнюю губу. – Или руна выхода и убыли. Не помню точно, как это интерпретируется. Однако, друзья мои, поздно уже, пора спать. Утром посмотрим на свои находки свежим глазом.
– Данила как-то прошлым летом рисовал такие закорючки, – сказал Федор. – Ну или почти такие, как орнамент. Может, это его Евстигней научил? Никита приезжал, забрал с собой в Москву.
– Орнамент – это хорошо, – пробормотал Илья, считая дощечки: их было ровно двадцать две, но лишь на восьми были вырезаны символы. Четырнадцать дощечек оказались гладкими и пустыми.
– Восемь… – пробормотал Пашин, не зная, радоваться или печалиться этому обстоятельству. – Только восемь… Что можно выразить восемью рунами? Какое понятие?
– Имя, – тихо проговорила Владислава.
– Чье?
– Имя бога…
– Лишь бы не черта! – фыркнул Федор, направляясь к двери. – Я спать пошел. Спокойной ночи.
Илья посмотрел на дощечки, на жену, протянул к ней руки.
– Ты гений, Слава!
Женщина зарделась, спрятала лицо у него на груди.
– Ты доволен?
– Не то слово! Мы не зря сюда приехали. Сначала я даже не надеялся что-либо найти, но теперь уверен, что наш поход в Парфино – часть плана.
– Чьего?
– Кто знает? – усмехнулся он. – Может быть, Витязей. Может быть, волхвов. А может, богов. Я имею в виду даже не наш приезд сюда, а нашу встречу год назад на Стрекавином Носу. Ты – судьба моя!
Владислава подставила губы, и он поцеловал ее, и целовал долго… а потом они любили друг друга и ни о чем не думали, оберегаемые талисманами и самой Любовью…
Глава 14
Дьявол во власти
Всеволод Марьевич Калошин редко показывался на людях, предпочитая тихое закулисное управление своим аппаратом и вызывая подчиненных к себе в кабинет, запрятанный в недрах здания кремлевской администрации. В нынешнем своем состоянии – состоянии вселения, когда им руководила «проекция» Морока, он мог свободно командовать не только администрацией президента, но и им самим, мог бы даже вызывать его к себе «для доклада». Но это ему было не нужно. Он и так, по сути, руководил государством, используя всю его финансовую и техническую мощь для своих нужд. Одного он не мог, не привлекая внимания спецслужб: убирать неугодных ему людей физически, быстро и без следа. Времена изменились, и теперь даже в России исчезновение любого человека, а в особенности – известного общественности, было чревато прокурорским расследованием и гласностью. И хотя многие «мокрые» дела последних лет так и не были раскрыты, несмотря на добытые спецслужбами улики и сведения, действовать прямо Калошин – Черный Вей не мог. Приходилось изворачиваться, разрабатывать цепочки «случайных происшествий» (с летальным исходом) и использовать тот человеческий материал, который был у него под рукой. К сожалению, профессионалы и сильные люди редко поддавались морочениюи отказы-вались служить Господину добровольно, а запрограммированные, они теряли способность мыслить логически и годились разве что послужить в качестве «пушечного мяса», то есть в качестве навьих воинов – солдат Морока, не боящихся смерти.
В девять часов утра, очень рано по кремлевским меркам, Всеволод Марьевич прибыл на свое рабочее место в состоянии крайнего раздражения и первым делом позвонил новому директору канала ТВС Кисловскому, чтобы напомнить о достигнутой договоренности. Кисловский должен был составить сетку телевещания на полгода вперед таким образом, чтобы канал стал безусловным лидером показа боевиков и сцен насилия. Это была цена победы Кисловского, получившего финансы и выигравшего долгую битву за кресло директора канала. Калошин поддержал его и теперь требовал отдачи.
После разговора с Кисловским Всеволод Марьевич глотнул кедрового бальзама, сел за стол, взялся за свастикообразный крест, который носил в кармане пиджака, а не на груди, и вызвалсферу магадха,которая пронзила пространство и создала канал реченияс нужным человеком. Кроме всего прочего, крест – среди жрецов Морока он имел название уморь– мог служить не только генератором и излучателем силы, но и своеобразным магическим «телефоном». Тысячи лет назад уморь имел другую форму, но Морок сумел изменить, извратить, перевернуть смысл светлогосимвола – свастики, точнее – русского коловорота, и взять его себе на вооружение. Отчасти этим и объяснялись неудачи российских националистических организаций, взявших свастику в качестве символа, а также их аморализм и жестокость. В нынешние времена свастика-коловорот работала на дьявола.
Перед Всеволодом Марьевичем возник столб струящегося воздуха, внутри которого сформировалась полупрозрачная текучая фигура человека в сутане.
– Приветствую наместника Господина, – склонился перед Калошиным человек; это был Хрисанф, штатный колдун храма Морока. – Чем могу быть полезен?
– Пользы от тебя пока мало, – скривил губы Всеволод Марьевич, – как от козла молока. Ты до сих пор не можешь найти володарь Евстигнея.
Хрис отвел глаза, переживая приступ глухой злобы. Калошин – Черный Вей был сильнее и полномочия имел на порядок выше, поэтому маг вынужден был ему подчиняться безоговорочно.
– Мы подобрались к решению этой проблемы вплотную, наместник, – соврал он. – Осталось проверить кое-какие попутные идеи…
– Определили хотя бы, у кого сейчас володарь?
– Он может быть только у двух человек: у Витязя, ученика Евстигнея, начавшего проявлять активность, и у Ильи Пашина, который год назад…