Кашек выдерживал характер. Он, видимо, считал, что Марийн должен получить хороший урок за то, что он бездумно полез на лед.
— Один он не справится, это и слепому ясно! — снова крикнула Росси. Она была возмущена упрямством Кашека, а кроме того, стремилась поскорее заполучить свой пояс. — Что, если Хильмар надорвется?..
Йенс подбежал к камышам, встал на колени, и Ликса, хоть он и не звал ее, мгновенно оказалась рядом с ним. Это произошло как бы само собой, без долгих размышлений. А ведь всего минуту назад она постеснялась помочь ему надеть шапку. Они ни словом не обмолвились и не смотрели друг на друга. Распластавшись на льду, они вытянули руки и, наконец, ухватили конец связки. С немалыми усилиями они подтянули ее по волнистому снегу. Теперь это был надежный мостик, которому можно было довериться.
На одной из жердей сверкала медная пряжка польского ремня.
Кашек по-прежнему молчал. Не хотел вмешиваться — пусть сами управляются.
Теперь Марийну оставалось только перебраться назад, к ребятам. Он все не мог перевести дух, а может, побаивался Кашека, посулившего ему трепку. Ветер подобрался под куртку мальчика, надул ее как огромный воздушный шар. Снег кругом завихрился. Казалось, ветер вот-вот подхватит малыша и поднимет его к темным тучам, стремительно бегущим по небу.
И вдруг Марийн замер на месте.
Устремив взгляд на землю, он тоненьким, тихим голоском отчетливо произнес:
— А вот здесь тоже кровь!
VI
В полном молчании пересекли они редкую лесную опушку и углубились в ельник. Чуть раньше они переправились через речку — и тоже молча, хотя тогда всем пришлось помогать Росси, которая все боялась, что с нее свалятся брюки, и от этого шла по шатким жердям меленькими шажками, тяжело переваливаясь. Как и было обещано, пояс она тут же получила обратно в целости и сохранности.
Пятна крови, обнаруженные Марийном на снегу, встревожили всех не на шутку. И, точно по сигналу, между ребятами установилось согласие. Кашек перестал сердиться, и Марийн снова пристроился к нему. А Ликса шла рядом с Йенсом, который от волнения дышал часто-часто. За ними вышагивала Росси. Теперь вокруг них были темные ели, над головой висели мохнатые колючие лапы.
Света заметно поубавилось. Шум ветра здесь слышался не так, как на открытой местности. Он походил на гул морского прибоя за гребнем дюны: то нарастал, то стихал. Снежные вихри здесь тоже потеряли силу. В просветах между деревьями тихо кружились пушистые хлопья, сливаясь в полупрозрачную пелену. Мороз куда меньше щипал лицо. В густом лапнике, тоненько попискивая, сновали крохотные корольки.
Косули нигде не было видно. Но в тусклом, почти сумеречном свете на снегу четко выделялся след от проволочной сетки. Он петлял по прогалинам в подлеске. Значит, косуля мчалась здесь без передышки. Как ни странно, на снегу пятен крови не было. И стоны больше не слышались.
Потом они вышли на поляну, густо заросшую лохматыми папоротниками и почерневшей от мороза крапивой. След здесь обрывался: очевидно, примятые сеткой заросли снова потом сомкнулись. Дети остановились и прислушались.
— Зря мы тогда погнались за косулей, — грустно проговорил Йенс.
— Подумаешь, а что было делать? — возразил Кашек, хотя и сам был удручен. — Ну, а потом? Ведь если б не Марийн, нам через речку нипочем бы не перебраться.
Марийн благодарно взглянул на Кашека и подошел поближе к нему. Кашек на это даже не обратил внимания. Все опять прислушались. К шуму ветра примешивался скрип сучьев, надломленных ночным бураном, а временами слышался и смутный, отдаленный рокот. Ветер, однако, заглушал его, и понять, что это такое, было невозможно. Наконец, Кашек, запинаясь, сказал Йенсу:
— Только, если кровь у нее из ноги течет, далеко она не уйдет.
— Если кровь течет…
— …мигом нагрянут хищники, — договорила за Йенса Росси. При этом она беспокойно ощупывала свою куртку: явно что-то искала.
— К примеру, лиса или куница, — пояснил Марийн.
— Пока она жива, вряд ли ее тронут, — сказал Кашек.
— А все-таки нападают, совсем как волки… — захлебываясь, стал уверять Марийн. Он осекся, отчаянно закашлялся. Он так устал, сооружая мостки, что все еще не мог перевести дух, и говорить ему было тяжело.
— Когда косуля обессилеет, хищники ка-а-ак набросятся на нее, — продолжал он. — Только того и ждут, как бы вцепиться ей в горло.
Йенс понурил голову, видно, совсем пал духом. Ликсе стало жалко его. Она лишь поняла, что с самого утра его преследовала одна мысль: если косуле не помочь, ее ждет мучительная смерть.