Хоть Цилка и убеждает себя, что непременно последует совету бабушки Боубеловой, она все же пристально разглядывает траву: не мелькнет ли где клевер с четырьмя лепестками? Да вот же он! И не один, а много — целый пучок прямо у тропинки ей навстречу тянется. Она уже протягивает руку, но вовремя вспоминает: счастливы те глаза, что его увидят, несчастны те руки, что его сорвут. И побыстрей отворачивается.
Только вблизи можно различить, какой красивый у столяров домик. Карнизы белые, стены розоватые, а выступы темно-красные — по такой моде теперь всюду в горах дома раскрашивают. Под окнами горницы розовый куст топорщится, весь в бутонах, а ведь кругом о розах никто уж и не вспоминает. Гавел говорит, садик ему дороже, чем королю королевство, — и заметно, что он любит его и много с ним возится. Все деревья аккуратно подстрижены, словно копны сена, и стоят рядами, друг за дружкой, как солдаты. А плодов-то, плодов — каждый сук подперт. А вот и беседка, увитая белыми и красными бобами, ее за зеленью и не видно. Вот где понежится сестрица Цивковой, станет сиживать тут по воскресеньям да молитвенник читать! Но разве она так уж непременно сюда попадет? Ох, что молодуха Цивкова себе в голову вобьет, то исполнится. Ведь ее самое муж тоже долго сторонился, а она его все-таки одурманила. Задумала сестрицу сюда всунуть — своего добьется… Хоть бы только та не в нее пошла и Гавел был с ней счастлив…
Она проходит мимо хлева; три коровы оглядываются на нее, упитанные, пестрые, как разрисованные яйца. А что это над головой зашуршало? Да это же мухоловка из хлева вылетела, у нее там гнездо над колодой. Видно, хорошие тут люди живут, иначе мухоловка здесь не поселилась бы.
Неужто даже домового в доме нет, что нигде ни звука? Только голуби роются в борозде за домом, все белые как снег, да на дворе несколько куриц за петухом бродят. Петух что твой фазан — все перья золотые или красные. Увидев Цилку, он ни с того ни с сего машет крыльями, взлетает на заросший хмелем забор, напрягает шею, жмурит глаза и кукарекает три раза подряд изо всех сил, словно приветствует девушку.
Цилка довольна. Раз петух поет, значит гостю в доме будут рады. Ясное дело, дома только старик, а Гавел ушел куда-нибудь. Вот хорошо бы! Все ее страхи и мучения разом бы кончились. Старик благоволит к ней, и она сумеет со всем справиться. Увидев Цилку, он всегда еще издалека кричит: «Это ты?!» И уж если он розмарин примет, то не позволит Гавелу какую-нибудь увертку сыскать, и ему придется стоять в свадебном шествии рядом с ней. А уж потом — будь что будет…
В сенях тоже пусто и тихо. Ага, тут, в уголке, стоит еще сундук жены старого столяра. Сколько птиц и цветов на нем намалевано! Теперь таких красивых сундуков уже не делают; покрасят в один какой-нибудь цвет, и ладно. Да, долго ему тут не простоять, сестра Цивковой быстренько вынесет его в амбар, а на это самое место водрузит свой сундук, чтобы доказать, что теперь она тут госпожа. А делать так не следовало бы, и если бы Цилка стала этой будущей невесткой, старый сундук обязательно остался бы на своем месте, на память. Такой хозяйки, какой покойница была, теперь днем с огнем не сыщешь; она все делала как полагается, не то что нынешние — как поудобнее. В один день, бывало, и постирает все, и масло собьет, и пазы в срубе глиной промажет, и хлеба напечет.
Но чу, послышалось что-то… Кажется, в горнице песок у кого-то под ногой скрипнул. И снова забилось Цилкино сердце, совсем как вчера, когда Верунка сообщила ей, что она с Гавелом в паре подружкой будет. Напрасно уговаривает она сердечко вести себя разумнее…
Дверь в комнату полуоткрыта. Ну, держись, не выкинь чего-нибудь от смущения! Она ступает на порог, хочет оглядеться, но ничего не видит, словно куриная слепота глаза поразила. В окне мигает что-то, там человек сидит, но она не может распознать, старик это или молодой, перед ней безостановочно вертятся какие-то колеса, она ничего не слышит, шум в ушах, словно лес перед бурей раскачивается… Кажется, это молодой; он держит перед собой лист бумаги, загородился ею, иначе давно бы девушку увидел. Лист весь испещрен значками — видимо, это газета; вот он переворачивает ее и наконец-то замечает Цилку. И краснеет, точно как и она.
О, Гавел не только самый лучший парень во всем Ештеде, он еще и самый красивый. Голову держит высоко, как олень, и ни один бук в лесу не вырос таким стройным.