С такими мыслями Антош возвращался домой. Он во всем винил себя, лишь бы оправдать жену. Доброта в нем вновь одержала верх. И он переступил порог родного дома с самыми благими намерениями.
Антош вошел в горницу. Там все еще было темно и тихо. Лишь неровно дышали спящие дети. Когда он появился, старостиха не шелохнулась. Антош быстро зажег лучину, огляделся и, видя, что она по-прежнему сидит, сжавшись на запечье, в том самом положении, в каком он ее оставил, приблизился к ней, полный раскаяния. Она услышала из его уст слова такие искренние и нежные, просьбы такие покорные, обещания такие пылкие, что они не могли бы не тронуть ее сердца, если бы оно давно не окаменело от гордости и своеволия. Старостихе достаточно было только понять его, чтобы навсегда стать счастливой. Другого надо принуждать вести размеренную, честную жизнь. Для Антоша подобная жизнь была естественной потребностью. Он с радостью выполнил бы все свои обещания, чтобы только принести жене успокоение.
Но старостиха уже не могла совладать с собой, со своей гордыней, хотя знала, что позже будет раскаиваться. Она чувствовала — настал миг, когда муж на многое согласится, и поспешила им воспользоваться, но лишь для того, чтобы укрепить свою власть. При первых же звуках его голоса сердце ее бешено заколотилось, и все же она упрямо оттолкнула Антоша, не дав ему договорить. Все время, пока его не было, она трепетала — не решился бы он на что-нибудь страшное. Никогда еще не доводилось ей видеть мужа таким разъяренным. Однако страх и сожаления покинули ее, едва она услыхала, что Антош просит прощения. Она уже думала только об одном: как побольнее наказать его за пережитый ею ужас, чтобы впредь он не забывал своих обязанностей и обязательств. Хотела возвысить себя в его глазах, а вместо этого навсегда унизила.
Никогда еще не слыхивал Антош от своей жены того, что услыхал в эту минуту. В ее словах не было ни тени разума, серьезности, доброго расположения. Упреки сыпались один за другим. Начала она с его прихода в усадьбу и перечислила все, что он получил там мальчиком, юношей, взрослым мужчиной. Его трудолюбие, старание, воздержанность, рвение ровным счетом ничего не значили. Да и весь он был ничем, а то, что в нем было, появилось лишь благодаря ей. Она его кормила, одевала, учила, без нее бы он и дышать как следует не научился.
Антош и на этот раз по своей привычке выслушал ее молча. Он сложил руки на груди, склонил голову и словно бы взвешивал каждое слово, измеряя глубину ее неразумия и злости…
Чтобы довершить впечатление от своей длинной тирады, старостиха подошла к спящим детям и взяла их на руки, готовясь покинуть горницу, в которой жила вместе с Антошем со дня свадьбы.
Она полагала, что Антош снова, еще горячее прежнего станет умолять о прощении. Но он не шелохнулся, не взглянул даже, когда она величественно выходила из дверей, все еще ожидая, что он всеми силами будет ее удерживать. Но Антош позволил ей спокойно подняться по лестнице в комнату, где были приготовлены постели для гостей, и только вздрогнул, услыхав, как она приказывает проснувшимся детям никогда больше не упоминать об отце, если они не хотят, чтобы их снова посадили в чулан…
Слава богу, она хоть заперла за собой дверь — на сей раз это могло бы плохо кончиться. Антош сжал кулаки, угрожающе воздел их к небу и кинулся за женой. Но, добежав до двери, овладел собой и воротился. Упал на кровать и глубоко зарылся лицом в подушки.
Всю ночь он не сомкнул глаз. Под приглушенные звуки музыки, смутно доносившейся из трактира, диким роем кружились в его голове мысли.
Это была страшная ночь. В мягком по натуре Антоше родился чуждый ему дух твердости и неуступчивости. Он холодно и четко спрашивал себя о вещах, при одной мысли о которых у него прежде переворачивалось сердце.
Заслуживает ли снисхождения женщина, бесчисленное множество раз оскорбившая мужа нелепыми обвинениями, словно нарочно толкавшая его своим поведением на путь порока, покинувшая его и угрожавшая наказать детей за всякое упоминание об отце, да еще как раз в тот момент, когда, несмотря на всю ее несправедливость к нему, он раскрыл для нее сердце, полное любви?