Правда, на «Дружной» есть еще один Ил-14, который скоро будет готов к полетам, но он оборудован специально под аэрофотосъемку. Если направить его за запчастями, значит, поставить под угрозу картографические работы. Кто может гарантировать, что рейс пройдет быстро и удачно? На южнополярном континенте погода изменчива, каждый дальний полет - уравнение с многими неизвестными. Есть и иные трудности. В Антарктиде теперь ведут работы несколько крупных авторитетных ведомств: за снабжение станции «Восток» отвечает одно; геофизические исследования курирует другое: картографирование проводит третье. У каждого ведомства свое плановое задание. Можно понять их руководителей. Порой и хотелось бы рискнуть, помочь незадачливому товарищу, а если из-за этого свои работы сорвешь?
В общем, ясно, что пока запчасти прибудут на «Дружную», многие начальники, и не только у нас в Антарктиде, немало переломают копьев. Но главное все же. что Аркадий Колб взялся восстановить машину. Если бы не это решение - и копья ломать было бы не из за чего.
У края шельфового ледника Фильхнера
Пока вопрос о восстановлении самолета рассматривается в высших сферах, разгрузочные работы завершаются. «Пенжина» первая покинула «Дружную» и взяла курс на остров Кергелен. «Капитан Готский» тоже торопится нас оставить. Северный ветер нагнал к берегу льды, прибарьерная полынья сузилась. Возникла опасность быть затертым во льдах. Звучит прощальный гудок. От нас с берега взмывают ракеты. И скоро силуэт дизель-электрохода, сделавшись до смешного маленьким, игрушечным, теряется на горизонте среди льдов и айсбергов. Мы остаемся одни на леднике.
Весь день наш отряд занимается сборами в полевой горный лагерь. Горы Шеклтона, где нам предстоит работать, в 300 км от «Дружной». Это еще дальше на юг, ближе к полюсу. Там должны быть созданы два самостоятельных лагеря. Но вся организация начинается здесь, на «Дружной».
У коменданта нужно получить палатки, собрать их, проверить, все ли детали в порядке. Если сейчас что-либо не учтешь, проглядишь, в горах спохватишься - локти кусать будешь. А хозяйство мы берем с собой большое: газовые плиты с баллонами, печи жидкого топлива, раскладушки, спальные мешки, геологическое снаряжение, уйму всяких мелочей и продукты на два месяца.
Мясные продукты хранятся в специальном холодном складе. Его организовала еще прошлая экспедиция. И разумно поступила. Хотя Антарктида - ледяной континент, под палящим круглые сутки солнцем брикеты с мороженым мясом, ящики с курами моментально оттаивают.
Продукты получаем согласно утвержденным нормам. Укладываем на брезент около домиков. Не забыть самое главное - хлеб! Но как сохранить его от зачерствения? В прошлых экспедициях приходилось заскорузлые, мерзлые буханки распиливать пилой-ножовкой, а потом куски размачивать. Теперь же хлебная проблема решена. Буханки ржаного хлеба, предназначенные специально для нас, подготовлены еще в Ленинграде. Облиты спиртом, упакованы в целлофан и заморожены. Раскроешь такую упаковку - хлеб мягкий, влажный и к тому же спиртиком попахивает. Есть - одно удовольствие.
Вечером осваиваем снегоходы. Два новеньких «Бурана»- двухместные машины, похожие на мотоциклы, только на гусеничном ходу - будут помогать в маршрутах. Это тоже новшество. В прошлых экспедициях в полевых геологических лагерях мы полагались только на собственные ноги. За «Бураном» удобно буксировать сани с образцами, а уцепившись за капроновый фал, сзади могут скользить два-три лыжника.
Сначала я самостоятельно отрабатываю вождение снегохода. Машина проста в управлении, тем не менее ухитряюсь чуть не свернуть деревянный короб, через который влезают в холодный склад. Затем по указанию нашего начальника (он, к счастью, отсутствовал в тот момент, когда я торпедировал склад) отрабатываем коллективную буксировку. Я снова усаживаюсь в седло. Начальник и Ганс, как всегда улыбающийся, приготовились к буксировке. Завожу машину, вопросительно оборачиваюсь. Начальник радушно кивает. Нажимаю на газ, и снегоход, подпрыгнув, как норовистый конь, срывается с места. Мы выкатываемся на снежную целину на окраине станции. Здесь я прибавляю скорости. «Буран» лихо несется по застругам, словно по стиральной доске. Теперь я уже освоил машину и чувствую себя как лихой наездник в седле. Слегка привстаю, словно в стременах, и еще сильнее жму газ. Сзади раздается истошный вопль. Оглядываюсь, Ганс, вцепившись в натянутый шнур, катится в одиночестве, начальник валяется на снегу. Делаю крутой вираж, возвращаюсь назад. Глушу мотор точно у ног начальника, жду, как он оценит мое мастерство. Но начальник негодующе сопит: снег забился ему за ворот, одна лыжа соскочила.
На следующий день устанавливаем мачты для флагов. Кроме флага СССР, на станции будут подняты флаги ГДР и США. И еще нужно предусмотреть свободные флагштоки на случай непредвиденных визитов. Антарктические станции открыты для всех, тут свято соблюдаются законы гостеприимства.
Заканчиваются приготовления к вылету в горы. Всем не терпится приступить к маршрутам. Особенно Гансу: почти две недели в Антарктиде, а антарктической земли не нюхал, образцы горной породы в руках не держал. Вслед за нами, глядишь, и геофизики развернутся. Летчики уверены: инженер Колб сдержит слово.
Вечером 24 декабря Ганс и Эдвард приглашают нас на рождество. Ганс из листа фанеры выпилил аккуратную елочку, позеленил ее фломастером, украсил звездочками из серебряной и золотой конфетной бумаги. Рядом повесил на нитках три апельсина, красный пластмассовый свисточек, гирлянду сушеных яблок. Под елкой укрепил несколько свечек. Получилось очень нарядно.
Повар подготовил по такому случаю две отлично подрумяненные, фаршированные рисом курицы. Рождественский стол удался на славу. И напитками он не обделен. Хотя Гансу и намекают, что не плохо бы добавить еще из его представительских запасов.
- Рождество - семейный праздник, - смущается Ганс, - на рождество немного пьют.
Наш начальник зачитывает поздравительные открытки нашим иностранным друзьям. Мы постарались написать их как можно теплее, не забыв о женах и детях.
Ганс и Эдвард сидят серьезные, растроганные. Им далеко не просто у нас в экспедиции. Если нам порой взгрустнется, затоскуешь по дому, среди своих как-то легче переносишь разлуку. Они же не только в Антарктиде, но еще и на иностранной станции. Конечно, мы стараемся быть гостеприимными хозяевами, но тем не менее… Недаром говорится: «В гостях хорошо, а дома лучше».
Ганс включает свой портативный магнитофон. Звучит торжественный колокольный перезвон, потом песенка о зеленой елочке в исполнении его жены и детишек. И каждый из нас уносится мыслями далеко-далеко от ледяного берега…
…Домики «Дружной» сверху кажутся совсем крошечными. Вот наш дом (теперь там пусто), вот кают-компания, несуразная «емкость» летного командования, Ил со смятым носом. Дальше сгрудились темные бочки - точь-в-точь колония пингвинов. И совсем рядом гигантская темная пасть моря, готовая в подходящий момент откусить белоснежный край шельфового ледника, на котором расположилась база… Так оно и случится в конце концов. И как ни печально, врасплох для экспедиции. И пойдут бесконечные споры: почему так произошло? И люди ответственные будут упрямо твердить, что это очередной сюрприз коварной Антарктиды: кому приятно признавать свои ошибки.