Ты поручика Лермонтова потеряла,
Рядового Бестужева… Помнят у нас
Твоих бедных сынов. Их погибло немало.
Как святыню, хранит их могилы Кавказ.
Но, вскипая от ярости, в реках аварских
Бьются воды, а скалы от гнева дрожат,
Если кто-нибудь вспомнит наместников царских,
Тех, что гнали на гибель российских солдат.
…Кровной мести закон на земле Дагестана
Соблюдали аварцы с давнишних времен.
Годы шли, заживали старинные раны,
Но сердца бередил этот дикий закон.
Но закон единенья сильнее, святее.
Он возник, правотой наивысшею прав.
О Россия, в семнадцатом кровью своею
Нашу дружбу скрепили мы, братьями став.
С той поры моя родина краше и шире,
С той поры горизонты земные ясней.
Подмосковные рощи, просторы Сибири
Вижу я из подоблачной сакли моей.
О Россия, фиалки альпийские наши
На надгробьях твоих коммунаров лежат.
А у Волги березкой плакучей украшен
Тот курган, под которым схоронен мой брат.
О Россия, ты тесно сплотила в бою нас!
Твои песни всегда в моем сердце живут.
С милым томиком Пушкина встретил я юность,
На столе моем рядышком — Блок и Махмуд.
Ты в двадцатом году принесла Дагестану
Жаркий пламень знамен — мой излюбленный цвет.
В детстве стал моей гордостью галстук багряный,
В годы зрелости — алый партийный билет.
Человека дороже на свете не знаю,
Чем прославленный Ленин — великий твой сын,
Мир принесший впервые бесправному краю,
Подаривший свободу народу вершин.
Без тебя мы спасенья найти не смогли бы,
Навсегда породнился с тобой Дагестан.
И тебе говорит мое сердце: «Спасибо,
О Россия — безбрежный людской океан!»
…В мир большой я из малого вышел селенья
И в долину спустился с моей крутизны,
Чтоб на малом наречье, горя вдохновеньем,
Песни петь для большой стоязыкой страны.
С незапамятных пор, замурованный в камень,
Мой народ, был ты беден, и дик, и забит.
Но теперь, окруженный своими друзьями,
Защищен ты надежно от бед и обид.
И с другими в ряду ты готов, если нужно,
Кровь пролить за друзей, в единенье влюблен.
Непреложный закон человеческой дружбы —
Самый мудрый на этой планете закон.
Он — страница заглавная в каждой поэме,
Все живое о нем говорит и поет.
Я люблю тебя в дружбе с народами всеми,
Я люблю тебя в братстве, мой щедрый народ.
6
Пусть порой недалекие, чванные люди
О тебе, дорогой, свысока говорят,
По старинке о наших обычаях судят:
Мол, у них еще властвует дикий адат.
Я люблю твои шумные свадьбы. Я помню
Те пиры, где веселье как бурный поток,
Где чам-чам и дам-дам в соответствии полном,
Рядом с рогом вина — изобилия рог.
И старуха земля ускоряет вращенье
Под кипучие звуки лезгинки лихой.
И напевы зурны повторяет ущелье —
Даже мертвый воскреснет от пляски такой.
На седле скакуна, вскинув кверху кинжалы,
В танце ходят на цыпочках двое парней.
На канат (натянув, чтоб струною дрожал он)
Горцы ставят тарелку и пляшут на ней.
Как люблю я твое уважение к старым,
Умудренным, познавшим и битвы и труд!
Видно, белоголовые горцы недаром,
Окруженные внуками, долго живут.
А радушие — горца вторая натура!
Ты и в бедности щедро умеешь принять.
Кто посмеет взглянуть на приезжего хмуро,
Кто посмеет в ночлеге ему отказать?
Путник, в наших аулах в любые ворота,
Не стесняясь, в любую минуту стучи.
Здесь не спросит хозяин: «Откуда ты, кто ты?»
Просто скажет: «Входи!» — дверь откроет в ночи.
Он коня твоего отведет для начала
Прямо к яслям, овсом обеспечит сполна.
(Горец, пусть хоть неделю в пути голодал он,
Есть не станет — накормит сперва скакуна.)
Бурку снимет хозяин: «Озяб ты, погрейся!»
И пока ты не сядешь, не сядет и он.
Дым над саклей клубится, огонь разгорелся —
В доме действует гостеприимства закон.