А маршруты каждый год, маршрут за маршрутом — Гиссар, Матча, Курома, Актау, Дарваз, пешком и с ишаками, потом с лошадьми, потом машинами, потом вертолеты… И каждый маршрут несет свои неожиданности.
Хребет Петра Первого, высота три с половиной тысячи метров, ближайшее жилье — в пятидесяти километрах. Поздняя осень, снег, мороз, а на снегу шесть человек и шесть собак. Это отряд незадачливых охотников. Наступает ночь, продовольствия нет, неопытные охотники в панике. Тут-то на них и наткнулся картировщик. Его не смутить такими вещами, как снег и мороз. Он имеется. Без паники! Не хныкать! Копать снег, собирать кизяк! Молчать! С неохотой, не веря в успех, собирают охотники кизяк. А вскоре ярко пылает костер и гремит выстрел: на свет костра прилетел филин. Ожили охотники!
Все согрелись, все понемногу поели полуобжаренного филина, даже собаки. А затем каждый охотник взял свою собаку к себе в спальный мешок и, довольный, уснул. А у картировщика не было собаки. Он разгреб уголья, расстелил свой мешок на месте, согретом костром, и заснул. Ему было тепло с вечера, а ночью стало еще теплее: все собаки сбежали из спальных мешков хозяев и, сгрудившись, спали на теплой земле вокруг картировщика или на нем самом.
И так всю жизнь, год за годом — геоботанические экспедиции, геоботаническое картирование — пешком, на ишаке, на лошади, на машине… Из одного маршрута в другой: Каратегин, Вахшский хребет, Нижний Пяндж, ледник Гармо, Зеравшан…
И если действительно кто и знает растительность Западного Таджикистана, его кормовые угодья, то это он. Он может сказать, хватит ли в каком-либо районе по Кызылсу, Яхсу, Вахшу или Кафирнигану пастбищ. И если это неизвестно и необходимо это выяснить, то правительство Таджикистана посылает туда именно его.
Что еще о нем написать? Говорят еще, что он змей не боится, что змеи его боятся. И даже рассказывают, что когда однажды раненый кабан на охоте надумал пырнуть его клыком в локоть, то он обложил его «черным словом» и кабан убежал. Говорят, что это чистая правда.
Железная женщина
Все, кто подъезжал к Памирской биостанции в Чечекты и в довоенные годы, и в военные, и в послевоенные, весной, летом или осенью, всегда могли видеть на ее опытных полях невысокую плотную фигуру в фуражке образца начала двадцатых годов, в черной жилетке, коротеньких штанишках и высоких шнуровых ботинках.
Это женщина, «продавшая душу» Памиру. Она то одинока, то окружена учениками. Она непрерывно работает, и в жару, и в снег, всегда. Кетменем она действует всегда сама — и будучи молодым преподавателем, и будучи профессором, и членом-корреспондентом.
Родилась она в Средней Азии, и только ее раннее детство было светлым. Еще в детстве она потеряла мать. А три года спустя после смерти матери к ней, школьнице, пришел отец и сказал, что и он скоро умрет. Отец был полковой священник, в молодости тщетно мечтавший об университете, о снятии сана, о другой, нерелигиозной жизни. Потом умерла жена, а потом оказалось, что и его дни сочтены. Он пришел к дочери, сели обсудили, что ей делать и куда деваться, когда его не станет. Конец ее детства и юность были уже одиноки, гимназию она кончала круглой сиротой.
Потом были Бестужевские курсы, мировая война, революция. И вот к ней, среднеазиатке, живущей в Петрограде, приходит весть о том, что по декрету Ленина в Ташкенте создается Туркестанский университет.
Кругом разруха, гражданская война, а в феврале 1919 года на Брянском вокзале стоит под погрузкой эшелон, в который все высшие школы Петрограда и Москвы везут все, что могут, — книги, приборы, коллекции для вновь созданного Туркестанского университета. Москва и Петроград дали библиотеки, Тимирязевская академия — аппаратуру для сельского хозяйства. Грузились больше чем полмесяца. А ехали два месяца.
И сразу в Ташкенте началась бешеная работа.
В 1923 году Совнарком Туркестанской республики организует экспедицию на Сарезское озеро. Ведь если оно прорвется, то смоет многие города Средней Азии. В эту экспедицию рвется и она. И с этого начинается ее «заболевание» Памиром, начинается Большая Памирская Экспедиция, в которую она уходит на всю жизнь.