Сначала я не понял, кто это, но потом в могучем незнакомце узнал Олега. Он показывал то на часы, то на портфель и кричал, что у него оппонент, и какой-то «конник», и что ему некогда.
Почему Олег в Москве, когда ему нужно защищать докторскую в Ленинграде? При чем тут часы? И какой конник?
Я показал на «Якорь», приглашая его туда, но Олег выразительно показал, как запирают дверь ключом, и я, поглядев, увидел, что действительно «Якорь» давно закрыт. Тогда я перешел улицу. Оказалось, что Олег приехал в Москву к оппоненту (поэтому крик «оппонент»). Свидание с оппонентом в восемь утра, то есть провожать он меня не может (поэтому жест на часы), и нам надо выпить посошок на дорогу, ибо неизвестно, через сколько лет мы встретимся (жест на портфель), а единственное место, где можно выпить, — подоконник какого-то окна на улице Горького.
И Олег достал из портфеля бутылку шампанского и два роскошных хрустальных стакана, не стесняясь поздних прохожих.
— Ну! За ветер удачи, за ветер добычи! — сказал я.
— К черту! — ответил Олег.
И мы выпили и налили еще по стакану.
— Может, после защиты заскочишь в Душанбе? — сказал я.
— Постараюсь, — сказал Олег. — Но вряд ли. А может, ты в Магадан соберешься?
— Постараюсь, — отвечал я, — но тоже вряд ли. Мы помолчали.
— Ну, бывай! — сказал Олег, и мы поцеловались.
Напротив нас стоял милиционер, он все слышал и все понял, и он молчал. Я снес бутылку в стоящую рядом урну для мусора. Мы еще раз пожали друг другу руки и пошли в противоположные стороны.
Пройдя шагов десять, я оглянулся. В это же время оглянулся и Олег, мы помахали руками, а милиционер, все еще стоявший возле нашего подоконника, поднес руку к козырьку.
Больше я Олега не видел. Письма были, но повидаться больше не удалось.
В прошлом году я был в Памирском ботаническом саду, где бывал когда-то и Олег.
— Кирилл, а где Олег-охотник? — спросил меня как-то Давлят, старый рабочий сада. — Олег-охотник, который на Ванче медведя убил? Ну твой друг, хороший человек? Ну, помнишь?
— Помню, Давлят, — ответил я. — Он, правда, был мне друг и был хороший человек. Он умер — Олег. Умер в Магадане в 1970 году от удара.
Первый памирский маршрут
На Башгумбезе
Памирская экспедиция Среднеазиатского государственного университета (САГУ) была задумана, организована и осуществлена двумя его профессорами — Павлом Александровичем Барановым и Иларией Алексеевной Райковой. Лозунгом экспедиции были слова Сергея Мироновича Кирова о том, что нет такой земли, которую нельзя было бы использовать на службу народу.
Сначала Баранов и Райкова организовали в 1933 году экспедицию-рекогносцировку по Памиру. Она наметила основные направления работ и основные пункты, где следовало разворачивать работы. В 1934 году Баранов и Райкова расширили свои исследования. А в 1935 году Памирская экспедиция САГУ превратилась в огромную организацию. У нее были свои стационары, занимавшиеся растениеводством и испытаниями сортов культурных растений, геоботанические отряды, которые обследовали пастбища, ихтиологические отряды, искавшие рыбные богатства, и зоологические группы, изучавшие животный мир Памира.
В 1935 году, когда мне повезло попасть в эту экспедицию, ее штаб-квартирой на Памире служила землянка на берегу Башгумбеза. Это небольшая речка, приток Аличура, большой реки, текущей на юге Восточного Памира. Близ устья Башгумбеза стоит могильник, четырехугольная постройка, накрытая куполом. Это и есть Башгумбез, могила какого-то хана.
Недалеко от этого могильника великим знатоком Памира геологом Сергеем Ивановичем Клунниковым и была сооружена землянка. В этой землянке он зимовал в 1933 году, из нее он бежал от басмачей в следующем году, а затем землянка перешла к нашей экспедиции: в 1934 году в ней уже зимовали наши, а в 1935 году там организовали штаб экспедиции.
В начале лета сюда прибыла вся Памирская экспедиция. Было сформировано несколько отрядов, в том числе и геоботанические, мой и Кузнецова. Оба мы были студентами и должны были картировать растительность и пастбищные угодья.
Нас совершенно поражала, подавляла природа Памира, ее холод и безжизненность. Стоило выйти из нашей землянки, и перед нами широко-широко расстилалась долина Аличура, по которой бессчетными протоками медленно бежали воды реки. А вдоль этих проток полосками тянулись низкие осоковые луга. Эти узкие полоски лугов были единственной зеленью на фоне огромной пустынной долины и широких, пологих, не менее пустынных склонов гор.