…А на тропе, когда наш караван уже подтягивался к тому лагерю, где мы прежде ночевали, я опять, в который уже раз, увидел е г о следы. Большие и широкие, почти как у человека, только с когтями, а большой палец был такой же длины, как остальные, то есть все пальцы были одинаковые.
А на повороте, за который я выскочил, идя быстрым шагом впереди каравана, я увидел во второй раз и его самого.
Он был большой, совершенно черный, только с белым пятном на груди, точно с белым галстуком. Морда широкая, с круглыми большими ушами, как у всех гималайских медведей. Видел я его на этот раз очень близко, шагов за тридцать, и легко мог бы стрелять, но, конечно, не стал. Я только свистнул, и он унесся с третьей космической скоростью.
Больше я его не видел. Несомненно, что это его чуяли лошади и собаки в лагере на Каинды и что это наше появление на Каинды согнало его вниз и заставило внизу маяться. В гору пойдет — люди ходят за дровами, на Баландкиик пойдет — крик… Насилу он вернулся к себе на Каинды.
Все зоологи категорически утверждают, что на Памире гималайского медведя нет и не было. Но что мне делать, если я его дважды видел? Видел близко и совершенно ясно. Видел, бегущим, видел идущим, видел стоящим и даже на задних лапах видел. Кому же мне верить: себе или зоологам?
В старом лагере мы неожиданно увидели Лиса, живого, здорового и с раздутым брюхом. Не иначе как сурка сожрал, негодник. Он, потягиваясь, встал и не торопясь пошел к нам здороваться.
В Рушане
Памирская экспедиция Среднеазиатского государственного университета работала с 1933 по 1938 год. Она много сделала для изучения природы Памира, выяснила его растениеводческие ресурсы, площади пастбищ, запасы рыбы в озерах, исследовала флору и фауну. Но примерно с 1937 года экспедиция стала сворачивать свою работу, а с 1 января 1938 года весь ее состав был распущен, остались только растениеводы, сотрудники Памирской биостанции, организованной П. А. Барановым в Чечекты.
Поэтому на вторую половину 1937 года меня временно отдали в экспедицию ирригационного управления Таджикистана. Там был нужен геоботаник. И я пошел по бартангским оврингам искать и обследовать земельные массивы для орошения, которых на Памире мало и которые очень нужны. До весны 1938 года я обрабатывал памирские материалы в Ботаническом институте в Ленинграде, а весной получил телеграмму Таджикского ирригационного управления (ИРУ) с приглашением в новую памирскую экспедицию, которую оно организовало на это лето.
Я кое-как наскреб деньжат, только-только на дорогу, и выехал в Душанбе. На перегоне Ташкент — Душанбе, хотя была еще только весна, стояла адская жара, и поэтому со мной случилась глупая история. Я пошел мыться в туалет, наклонился к раковине, и вдруг у меня хлынула кровь из носа, хлынула струей. И никак я не мог ее унять. Я перепугался и выскочил из туалета, заливая кровью не только рубашку, но и брюки и пол в коридоре. Переполох среди пассажиров начался ужасный, все посчитали, что меня порезали или совсем зарезали. Я отлежался на лавке, и кровь унялась. Но когда я, переодевшись, отправился мыть окровавленную рубашку и опять наклонился к раковине, все повторилось, и я, не выстирав первой рубашки, залил кровью вторую. Соседи-пассажиры уже не пугались и не удивлялись. Остаток дня я пролежал на лавке, не привлекая к себе особого внимания и участия. Выручила меня соседка по вагону. Выяснив, что третьей рубашки у меня нет, а стирать я не могу, она спасла меня — забрала одну рубашку и вымыла ее.
На следующий день мы прибыли в Душанбе. Я вышел на перрон. Жара была уже в полную силу. От сильной потери крови и от голода голова у меня кружилась. Рубашка моя, несмотря на стирку, была в пятнах, в кармане у меня был один рубль. Я вышел на привокзальную площадь, выпил на весь рубль воды с сиропом и подумал: «Ну и что же я буду делать?»
И точно в ответ на этот вопрос человек, который шел навстречу через площадь, вдруг подал мне руку и сказал:
— Приехал? Вот и хорошо.
В ту же минуту он закричал:
— Бежим! — и понесся рысью через вокзальную площадь.
Я затрусил за ним, ничего не понимая.
Только очутившись в машине, стоявшей на противоположной стороне площади, я понял, что встретил Анатолия Комарова, главного инженера ирригационного управления, с которым я в прошлом году ходил по Бартангу. И что мы поймали такси, которых в Душанбе очень мало. И что с работой, то есть с экспедицией, все в порядке и что он везет меня к себе, следовательно, скоро меня будут кормить. Это последнее меня очень обрадовало, потому что я уже около суток ничего не ел.