— Басмач! Басмач! Я сейчас прикажу расстрелять тебя за убийство ребенка! Арестовать его, в тюрьму его! Везите ребенка!
Тут он кликнул меня и еще кого-то. Ребенок на руках врача немедленно был отправлен в Мургаб. Я же, наставив незаряженную, испорченную берданку, арестовал Муссу и посадил в пустую палатку, где он просидел до вечера. Я даже и не караулил его, а завязал вход шпагатом и ушел. Вечером принес ему ужин, утром завтрак, и так три дня. А вскоре привезли из больницы здоровенькую и веселую Сарыгюль, и я, арестовавший Муссу, вдруг обрел в его лице друга. Он, видимо, и сам был до смерти рад, что я, угрожая ему незаряженной берданкой, помог спасти ребенка. Сам-то он, мулла, ведь не имел права это сделать!
Еще одна интересная черта Муссы заключалась в том, что он был не то что любопытен, а крайне любознателен. Например, он очень интересовался Рангкульской пещерой и вроде даже не из-за сокровищ, а просто из какого-то отвлеченного интереса.
В тот год, когда я приехал на Рангкуль, там работал ихтиолог Глеб Сокуров со своей группой из двух рыбаков.
Ихтиологи должны были выяснить рыбные богатства Памира. Начали они с озера-гиганта, с Каракуля, но в его горько-соленых водах, расположенных на высоте 3900 метров, рыбы не оказалось. Выяснилось, что только в устьях рек, втекающих в озеро, в незначительном количестве обитает какая-то мелкая рыбешка. Таким образом, рыба на Каракуле почти отсутствовала, видимо из-за недостатка кислорода. Водяная растительность в озере была, и летом она насыщала воды кислородом. Но вот длинной-длинной памирской зимой, когда озеро покрыто метровым слоем льда, начиналось кислородное голодание, и тогда рыба задыхалась. Мелкая рыбешка в Каракуле зимой могла уцелеть только у берегов, там, где в озере били незамерзающие ключи, вода которых насыщена кислородом.
После Каракуля ихтиологам предстояло обследовать озеро Рангкуль, а я как раз тогда и оказался там. На восток от озера на много километров идут пески. Эти пески скапливают под своей поверхностью влагу, и у восточного берега Рангкуля эта вода выходит на дневную поверхность в виде бессчетного числа ключей. Там, где бьют эти ключи, образуются ручейки и речки, и их водой питаются осоковые луга, которыми я и должен был заниматься. Здесь, на лугах вблизи озера, я и застал Глеба и двух рыбаков.
Мы вернулись от Мататаша в лагерь на берег озера и долго сидели у костра, разговаривая и размышляя о том, что правда, а что неправда в этой пещерной легенде.
— А ты как думаешь, Мусса? — спросил я, когда мы, исчерпав все «за» и «против», надолго замолчали.
— Я не знаю, — задумчиво сказал Мусса. — Хочется узнать. Интересно. Ты знаешь, я много искал этот клад. Но сейчас я не знаю. Интересно все-таки, зачем люди в пещеры лазили? Понимаешь? Зачем лазили по пещерам? Там же холодно. Ничего хорошего нет, а люди там бывали, бывали много. Но вот зачем? Понимаешь?
Нет, я ничего не понимал.
На следующее утро Рангкуль преподнес нашим ихтиологам сюрприз. Рыбаки с вечера закинули сети, но вместо улова или хотя бы вместо пустых сетей вытащили из озера только веревки.
Я подошел как раз в тот момент, когда их вытащили и с грустью осматривали. Я тоже осмотрел сеть и недоуменно спросил:
— Кто это вам их так? На что получил ответ:
— Бокоплавы, стервецы, бокоплавы.
— И много их там? — спросил я.
— Пойди и посмотри сам, — кивая на озеро, ответил Глеб.
Я подошел к озеру. Вода была прозрачная, и среди прибрежной травы и дальше вглубь, среди водяных растений, я увидел множество черных, быстро снующих в разные стороны насекомых. Но это были не насекомые, а те самые злокозненные мелкие рачки-бокоплавы.
Утро было теплое. Я попробовал воду, вода тоже оказалась теплой. Я разделся и полез в озеро. На первых порах я ничего не ощутил, кроме того, что вода теплая. А когда зашел в воду по шею, то оказалось, что теплая она только на поверхности. И руки у меня были в теплой воде, а ноги в ледяной. Тогда я поплыл, но не быстро: на Памире быстро не поплаваешь. Высота — это высота все-таки! Здесь ведь около четырех тысяч. А плыл я к небольшому острову, расположенному за несколько сот метров от берега. Там была колония диких гусей.
Только проплыв полдороги, я понял, что делаю глупость. Я почувствовал, что у меня не хватает дыхания, и испугался. А до острова оставалось двести метров, назад — еще больше.