Причем удивительное дело: барс, попавший в капкан, очень мало сопротивляется. Волк, лиса перегрызут себе пальцы, а другой раз и лапу и уйдут из капкана. Барс, у которого попали в капкан два пальца, почти не сопротивляется. При приближении человека он шипит, рычит, он обороняется, но именно обороняется, а не нападает. Даже крыса, загнанная в угол, нападает. А барс нет. Я сам видел это два раза, а один раз и помогал вязать барса, попавшего в капкан.
Обычно охотники, подойдя к барсу, попавшему в капкан, начинают набрасывать на зверя веревочные петли. Бросают петли до тех пор, пока не попадает в петлю лапа или хвост. Попал — сейчас петлю затягивают и привязывают к чему-либо: к кустику, к камню или держат. Затем опять бросают петли, пока не поймают вторую лапу. Тогда вторую лапу оттягивают и прикручивают к первой. Третью и четвертую лапы поймать и привязать легче, можно подходить ближе. Когда все лапы связаны, на барса набрасывают одеяло, халат или еще что и наваливаются на него и затягивают ему пасть веревкой и тряпкой или взнуздывают, то есть запихивают в рот толстую палку, такую, чтобы он не мог ее перегрызть (как удила у лошади), и привязывают ее у него за ушами. А потом запихивают барса в мешок и несут. Втроем связать барса, который глубоко захвачен капканом за лапу, нетрудно. Вдвоем труднее. А вот Уразали и некоторые другие барсоловы умудрялись сделать это и в одиночку.
Уразали я нашел, и он обещал сейчас же ехать в Чечекты и постараться изловить или изгнать незваного гостя.
Выехав из Мургаба, наш газик переехал по мосту через Оксу, поднялся по дороге, выбитой в крутом склоне, на высокую надпойменную террасу и по крутому спуску нырнул в каньон Карасу. Карасу, приток Оксу, течет в глубоком каньоне, проложенном рекой в речных и ледниковых отложениях. Это самое низкое место на всем Восточном Памире и, кроме того, защищенное от ветров отвесными стенами каньона, поэтому это и самое теплое место. По дну долинки растут кусты ивы метра три-четыре высотой, тростник и другие крупные травы. По-киргизски это урочище называется Джамантал, что значит «плохой, скверный тальник». Конечно, по сравнению с густыми зарослями ивняка где-нибудь в среднегорьях этот тал, может быть, и «джаман» (плохой). Но по сравнению со всей остальной территорией Восточного Памира, где только ветер свистит в камнях и никаких кустов нет, в Джамантале, где слышен шорох ветра в листве, этот тал «джюда якши» (очень хороший).
Быстро пролетев по Джаманталу, наша машина не пошла по Памирскому тракту, поворачивавшему на запад, а выехала на наезженный автомобильный след, ведущий прямо на юг.
Мы мчались по широким, типично восточнопамирским долинам, разделенным невысокими, но довольно крутыми хребтами, по руслам высохших рек, где вода бывает только в середине лета, по такырам, где только весной собирается вода и стоит огромной мелкой лужей несколько дней. Нужно сказать, что на такырах вода бывает очень недолго. Вода здесь мгновенно высыхает, и после нее остается ровная, как бильярдный стол, площадь с глинистой растрескавшейся поверхностью. На этой глинистой поверхности не растет ничего, и по ней можно гнать автомобиль с любой скоростью.
Так Коля и поступил, и вскоре кончились широкие сухие долины с невысокими хребтиками. И хотя эти хребтики по правобережью долины реки Гурумды невысоки, очертания их удивительно резки и красивы. Где-то в этих горах, по словам Клунникова, находится древнее капище, где стоят каменные статуи богов и лежит куча приношений у ног их. Но где оно, это капище? Клунников мне, когда мы были с ним здесь до войны, точно не сказал, а неопределенно махнул рукой в эту сторону. А потом была война, с которой он не вернулся… Среди современного киргизского населения слухи об этом капище бродят, но где оно, тоже никто не знает. Знали, видимо, только те, кто жил тут до войны. По правде сказать, никто поисками этого капища толком не занимался.
Вскоре показался Джартыгумбез — большая группа могильников. Рядом с ними в берегах и в узкой долине реки Истык бьют горячие ключи. И вот что интересно: здесь, на высоте свыше четырех тысяч метров, у источников растет тростник.
Я уже говорил, что распространение тростника на Памире — пример несогласованности современного распространения растений с современными климатическими условиями. Тростник встречается в долинах реки Оксу и ее притоков, например по Джаманталу, примерно до высоты 3600 метров. Выше на протяжении ста пятидесяти — двухсот километров его нет. Но здесь, на Истыке, притоке Оксу, он снова появляется и растет возле теплых источников Джартыгумбеза уже на высоте 4200 метров, и в Кызылработе по Оксу он тоже появляется, опять же у теплых источников, на высоте четырех тысяч метров. Возникает вопрос: каким образом попал на такие высоты тростник, растение, размножающееся исключительно вегетативно — корневищами?