Лодка, плавно покачиваясь на волнах, медленно продвигалась вперед, туда, где над водой кружилось несколько сизых чаек. Они летали над каким-то небольшим овальным предметом, плававшим на воде, иногда садились на него отдохнуть, а затем снова поднимались в воздух.
В том месте, где крутились чайки, на воде плавала мертвая нерпа — одна из напрасных жертв весенней охоты, во время которой много тюленей уходят ранеными от охотников и погибают подо льдом. Толстый слой подкожного жира хорошо держит нерпу на поверхности воды, не давая ей утонуть. Мы обрадовались этой находке, решив использовать ее для привады на медведей.
Когда лодка была уже где-то в центре Байкала, мы увидели еще одну мертвую нерпу и тоже взяли ее с собой. Эти находки убедили нас в том, что нерпы очень долго держатся на воде, а те из них, которые оказываются в центре озера, остаются на воде до поздней осени и даже вмерзают в лед.
Тащить за собой двух тюленей было довольно трудно, скорость лодки заметно упала. Мы гребли с большим напряжением, выбивались из сил, но желание добыть медведя было так велико, что хотелось во что бы то ни стало дотянуть тюленей до берега. В это время года медведи уже почти не выходят из тайги. Там они с азартом разрывают норы бурундуков со свежими запасами кедровых орехов.
Устроить охоту на медведя можно только с помощью привады.
К вечеру, когда берег был совсем близко и мы считали себя уже почти дома, неожиданно с севера потянул довольно сильный ветер. Нас стало быстро относить к югу. За какой-нибудь час лодку отнесло от лагеря так далеко, что уже не оставалось надежды добраться до него раньше ночи. Нужно было срочно выбросить нерп и нажать на весла. Но расстаться с ними мы никак не могли.
Вдруг на воде увидели какую-то точку. Она росла, быстро приближалась к нам. По-видимому, нас догоняли наши утренние попутчики.
Предположения оправдались. Вскоре лодка подошла к нам и взяла на буксир наш резиновый понтон. Моторист не знал точного месторасположения нашего лагеря, совершенно случайно взял намного южнее, и только это помогло нам встретиться.
Через два часа мы были уже на базовом лагере, среди друзей, чувствовали огромное облегчение и жаждали немедленно начать работу, чтобы успеть рассчитаться за дни вынужденного ожидания.
Ружье, привезенное из Баргузинского заповедника, сослужило нам неоценимую службу. С его помощью отряду удалось добыть много интересных птиц, и в их числе два новых для Прибайкалья вида арктических коньков — сибирского и краснозобого. Поездка за Байкал оказалась ненапрасной.
Через несколько месяцев после возвращения отряда в Иркутск мы, как обычно, сидели в своей лаборатории, обрабатывая экспедиционные сборы. Раздался телефонный звонок. Я взял трубку.
— Нам нужно поговорить с одним вашим научным сотрудником… — Голос в трубке назвал мою фамилию.
— Я у телефона.
— А, очень хорошо. Скажите, пожалуйста, вы что, действительно переплыли Байкал на резиновой лодке? Дело в том, что в редакцию поступила об этом информация, и мы хотим уточнить некоторые детали.
В первое мгновение сообщение это произвело на меня неприятное впечатление. Я подумал о том, что нас будут упрекать за неоправданный риск. В этом была своя правда, и сейчас я хорошо понимал это. Но я понимал это, по-видимому, только потому, что поездка осталась далеко в прошлом, а в чем была правда, когда мы остались без ружья в самый разгар работы, — вопрос спорный.
— Да, — осторожно сказал я, — мы действительно переплыли через Байкал на резиновой лодке, но об этом не нужно писать.
— Нет, нет, что вы, это очень интересно, — ответил мне голос в трубке, в котором я начал узнавать одного из корреспондентов «Восточносибирской правды», — драгоценный материал для воскресного номера.
— Об этом не нужно писать, — еще раз попросил я.
— Ну нет, теперь уже поздно. Статья набрана и завтра утром вы будете иметь удовольствие ее прочитать.
На другой день, 23 ноября, под заголовком «Через Байкал на… резиновой лодке» в газете появилась небольшая заметка — довольно правдивая, не очень назидательная и не без чувства юмора. Кончалась она так:
«Благополучное плавание О. Гусева и А. Велижанина — результат многолетней тренировки и хорошего знания местных условий. Желающих повторить этот рекорд следует серьезно предупредить: такая попытка чревата самыми серьезными последствиями, если ее предпринимает неопытный пловец.
«Пересечение Байкала на резиновой лодке, пожалуй, второе в истории судоходства на сибирском море плавание на столь маломерном судне. Первым следует считать легендарное пересечение Байкала в «омулевой бочке», воспетое в старинной песне, если таковое имело место».
НА МЫСЕ РЫТОМ
а четвертый день после высадки на северо-западном побережье Байкала нам пора было отправляться в Онгурены за Николаем Оводовым. Он не смог выехать вместе со всеми на катере и теперь догонял нас на пароходе «Комсомолец», который должен был прибыть в Онгурены на этих днях.
В нашей крутой губе, неслучайно называвшейся За-воротной, уже несколько дней стояла бригада бурят-нерповщиков, возвращавшихся с промысла. Охотники разделывали добычу и поджидали оставшихся в море товарищей. Утром 19 июня они собирались отплыть в Онгурены и с большой охотой согласились захватить нас с собой. Нам нужно было экономить бензин, и такая оказия — крайне полезна.
Когда пришло время отчаливать, наша лодка с подвесным мотором была привязана в хвост каравана, и дора — передовая моторная фелюга — стала аккуратно выводить лодки из бухты.
До двенадцати часов дня над Байкалом стоял очень густой туман. Несколько раз мы совершенно теряли берега. В таких случаях дора, боясь потерять ориентировку, поворачивала к берегу и шла на ощупь вдоль пего. Подходя почти вплотную к берегу и чудом не врезавшись в камни, она круто разворачивалась и снова шла вдоль побережья.
Туман был так густ, что мы, находясь в доре, иногда совершенно теряли из виду нашу лодку, идущую четвертой в хвосте каравана. Я достал записную книжку и хотел описать туман, но через несколько минут бумага сделалась такой мягкой и влажной, что карандаш оставлял на ней лишь малопонятные тусклые знаки. Такие сильные туманы стояли в этих местах почти ежедневно, начиная с 10 июня.
Караван бурят-нерповщиков представляет собой любопытное зрелище. Впереди каравана идет мотодор, или дора, как любовно называют ее буряты, — мощная и крепкая лодка типа морской шлюпки, оснащенная мотором-дизелем мощностью в двадцать лошадиных сил. Он удобен тем, что работает на солярке. В дору помещаются личные вещи членов бригады, запасное горючее и оружие.
За дорой следует обычно крупная лодка сетовуха, имеющая форму обычных байкальских рыбачьих лодок, но только раза в три крупнее. За сетовухой идут три маленькие лодки-подъездки. Они могут быть привязаны в кильватер друг за другом или сбоку доры и сетовухи. На сетовуху грузят добычу, а на подъездках, прикрываясь белым парусом, охотники подъезжают к нерпе.
Бригада нерповщиков состоит обычно из семи-восьми человек — такое число людей вполне обеспечивает успех промысла. Больше трех подъездков транспортировать трудно, а по их числу определяется количество стрелков, которых обычно бывает три. От их меткой стрельбы прежде всего и зависит успех бригады. Понятно поэтому, что хорошие стрелки пользуются в бригаде большим уважением. Очень ценно также уметь бесшумно подавать лодку вперед, работая одним кормовым веслом или специальными маленькими веселками с короткой ручкой и широкой зачерненной лопастью. Эту задачу в бригаде выполняют три подавалы. Седьмой член бригады — моторист, он же выполняет обязанности сторожа.
Во время промысла дора с сетовухой все время находятся в открытом море. Утром охотники, высматривая в бинокли лежащих на льдинах нерп, уходят на промысел, а к ночи возвращаются с добычей. Спят они, как правило, не вылезая на берег, там, где их застанет ночь; они располагаются в доре, сетовухе, а иногда и в подъездках.
Бригадир — молодой бурят, самый лучший стрелок команды — охотно рассказал нам о результатах и условиях промысла. Бригада вышла на промысел 25 мая и должна возвратиться 20 июня. Из этих двадцати четырех дней только семь были посвящены самому процессу охоты. Главной помехой промыслу в этом году был сильный туман, не дававший возможности быстро обнаруживать нерп в бинокли, а часто и выйти на промысел. Несколько дней бригада потратила на охоту за медведем, так как мясо медведя в этот период еще достаточно жирно и очень вкусно.