Из долины реки доносится громкий рев, который рождает горная река. Этот рев мешает слышать только в том случае, если вы стоите вблизи реки. Тогда в двадцати шагах невозможно услышать громко кричащего человека и даже выстрела из ружья. Отсюда же сверху сквозь гул воды хорошо слышно все, что творится на дне долины.
Я лежу на камнях и не свожу глаз с того места, где, как показывают кедровки, должен пройти зверь. Выше по склону кричит еще несколько птиц, и тут же их крики подхватывает множество кедровок, оказывающихся поблизости. «Вот, вот, вот, вот», — надрываясь кричит одна из них где-то у самой реки. «Тут, тут, тут, тут», — вторит ей другая немного выше по склону.
И тогда я вижу зверей. Прямо напротив меня, примерно в ста метрах от реки, сквозь редкий кедровый лес противоположного склона пробираются три медведя. Все они светло-бурого цвета. Я по привычке смотрю на часы — стрелки показывают четыре часа дня. Обычно в это время звери еще отлеживаются в холодке и только после продолжительных дождей, изголодавшись, бродят весь день.
Сперва может показаться, что это медведица с двумя полуторалетними медвежатами. Но вскоре я убеждаюсь, что вдоль склона идут взрослые и довольно крупные звери. Они приближаются к тому месту, где еще полчаса назад я сидел на большом камне посреди широкой маряны.
Иногда звери исчезают в чаще леса, но вскоре снова появляются на открытых местах. Они часто задерживаются на месте и как-то забавно загребают лапами к себе, разрывая лесную подстилку и выискивая под ней что-то съестное.
Вскоре они, по-видимому, вышли на тропу, так как вдруг выстроились в колонну и быстро дошли до маряны. Я щелкаю затвором фотоаппарата, но мой 13,5-сантиметровый объектив слишком мал, чтобы дать удовлетворительные результаты на таком расстоянии. Я сбегаю к реке и подкрадываюсь к краю маряны. С этого места вся маряна очень хорошо просматривается, и я делаю еще несколько снимков, но расстояние до медведей остается все еще слишком большим. Как жаль, что у меня нет более крупного телеобъектива.
Вдруг я вижу, что один из медведей привстал на задние лапы и начал оглядываться — он совсем рядом с тем местом, где я сидел. Теперь звери не замедлят дать деру; так оно и случилось. Вся компания, как по команде, срывается с места и трусит в сторону, прямо противоположную той, куда направлялась первоначально. Невольно начинаешь понимать, почему так исключительно редко удается встретить медведя в густой тайге даже там, где этих зверей еще очень много. След человека для них — сигнал смертельной опасности.
Перехватить медведей можно на одной из широких прогалин в кедровом лесу, которую они неизбежно должны пересечь. Быстро пробежав несколько сот метров, я останавливаюсь в удобном месте и всматриваюсь в открытый склон горы. Но кроме страшного грохота воды, я не слышу ничего. Звери успели опередить меня, дальнейшее преследование их бесполезно.
Я побрел вниз по реке. Можно еще подняться к первому медведю, залегшему в скалах, но я сильно устал и не уверен в том, что он остался на месте. Дом рядом, всего в пяти километрах, и я повернул к нему, дорогой продолжая отстрел мелких птиц.
В доме, где сейчас устроен наш базовый лагерь, раньше находился рыболовецкий пункт, здесь постоянно жил радист. Как-то нам пришлось встретиться с ним, и он рассказал, что однажды у озера в верховьях реки Заворотной ему встретились одновременно шесть медведей. Мы давно уже успели убедиться, что радист ничуть не преувеличивал и что медведей в этих краях непривычно много даже для нас, уже семь лет скитающихся по хребтам Прибайкалья.
Северное Прибайкалье еще со времени ранних исследователей его животного мира славится высокой численностью бурых медведей. Густав Радде, один из первых путешественников по Байкалу, не без сожаления сообщал о том, что огромное количество медведей «не позволило» ему проникнуть в чащу лесов и заставило отказаться от восхождения на гольцы полуострова Святой Нос. Примерно тридцать пять лет назад к вершинам полуострова пробрался известный натуралист С. С. Туров и даже отважился, сидя на камне, писать этюды, но когда он однажды оглянулся, в нескольких метрах от него стоял крупный медведь.
В наши дни, в связи с появлением моторных лодок и катеров, медведей в этих местах стало, по-видимому, меньше, но тем не менее на северном Байкале есть еще такие места, где с ними при желании можно встретиться каждый день. Таким охотничьим эльдорадо предстал перед нами участок Байкальского хребта и северо-западного побережья Байкала от мысов Покойники и Цаган-Марян на юге до мыса Большая Коса на севере.
В счастливый день прошлого года, когда утром с катера мы видели медведицу с тремя медвежатами, вечером, отправившись на первую разведку вдоль берега Байкала, мы встретили еще двенадцать медведей. За два летних экспедиционных периода мы видели здесь восемьдесят три медведя. Не нужно забывать, что во время походов отряд беспрерывно вел отстрел птиц и что, если бы мы могли ходить бесшумно, видели бы гораздо больше этих зверей.
Бурый медведь здесь — настоящее ландшафтное животное: его мы встречали гораздо чаще, чем марала, косулю, белку, горностая и некоторых других крупных и мелких обитателей леса и гор.
Объясняется это двумя интереснейшими явлениями в жизни прибайкальских медведей — регулярным массовым выходом на берег озера и на маряны в определенные периоды года.
На берегу Байкала медведи находят много различного корма. Озеро выбрасывает на берег множество насекомых — жуков, стрекоз, бабочек сибирского шелкопряда и других, а также нерп-подранков и мертвую голомянку. В мелководной прибрежной области проходит икрометание у некоторых видов бычков-подкаменщиков. На нижние части камней они откладывают крупную красную икру, которая легко доступна для медведей. Но медведей главным образом привлекает на берега огромное количество бабочек-ручейников, которые сплошным слоем покрывают воду у берегов, береговую растительность и камни. Медведи за один раз съедают по четыре-семь килограммов этих очень питательных насекомых.
Нам удалось проследить, что медведи подходят к берегам именно во время массового появления ручейников — с конца первой декады июня и примерно по пятое июля.
На остепненных лугах-марянах медведи также находят для себя обильный корм. На маряны медведи выходят дважды — ранней весной, сразу же после появления из берлог, и вторично, после длительного перерыва, начиная с первой декады июня. В это время их привлекает сюда растение из семейства бобовых — остролодка шишковидная, крупные розовые соцветия которой напоминают по вкусу стручки зеленого горошка. Соцветия остролодки очень сочные и сладкие. Остролодка начинает отцветать с начала июля, а к середине месяца медведи перестают посещать подвядшие маряны, предпочитая им сочную зелень тенистых и влажных падей — в основном различные виды зонтичных и бобовых. Из других растений марян медведь изредка скусывает листья и стебли байкальского вздутоплодника, узколистного горца, а также гораздо более охотно некоторые виды бобовых.
Именно здесь, на берегу Байкала и на марянах, только в определенные периоды лета можно наблюдать такое множество медведей. В другое время года в тех же местах они не встречаются совершенно, за исключением редких случаев.
В высоких зонах гор, там, где стланик становится сильно изреженным, также нетрудно увидеть медведя, особенно когда бывает большой урожай орехов. В равнинной глухой тайге встретить медведя очень трудно, хотя их свежие следы и покопы встречаются часто. Медведь почти всегда первым обнаруживает присутствие человека и успевает скрыться незамеченным.
Два описанных явления — выход медведей на берег Байкала и на маряны — породили у байкальских охотников довольно необычное понятие о медвежьих стадах. На северном Байкале возможны встречи с медвежьим стадом до семи голов.
Медвежье стадо — временное явление, оно наблюдается в период гона, при пастьбе на марянах и на берегу Байкала. Причиной стадности следует считать многочисленность медведей и ограниченность мест кормежки.
На лугах медведи ведут себя мирно, в драки друг с другом, как правило, не вступают и издали действительно напоминают стадо мирно пасущихся коров. Такое мирное стадо представляет собой чрезвычайно внушительное зрелище, если оно появляется перед вами неожиданно и совсем рядом, в чем нам приходилось убеждаться на собственном опыте. В случае испуга медведи поодиночке разбредаются по тайге и больше могут никогда не встретиться вместе.