Самка недолго будет странствовать с паучками, найдет подходящее место и посбрасывает с себя всех до единого, и они сами о себе будут заботиться.
И всюду, куда не глянешь, раздолье самых различных по окраске цветов. Здесь, в высокогорье кристально чистый воздух и голубое небо как-то особенно передают чистоту тона.
Громадная каменистая осыпь из большущих гранитных валунов. Когда-то очень давно здесь было землетрясение, и гора раскололась на осколки. Каким оно было грандиозным! Я брожу по камням, перебираюсь с одного на другой. Местами под нагромождением камней глубокие ниши, длинные подземные переходы, величественные арки.
Камни всюду покрыты мхами и лишайниками. Пласт мха вместе со слоем земли легко снимается с поверхности. Его можно свернуть почти в рулон. Под пластом, камень мокрый. Здесь, схватив пакет своих первых яичек, ищет спасения в укромной щелке самочка муравья-мирмики. Она недавно совершила брачный полет, приготовила себе каморку и собралась завести семью, вывести первых дочерей-помощниц. Ползут, извиваясь, коричневые кивсяки. Один из них поймал дождевого червя и с наслаждением поедает.
Тонкие белые и почти прозрачные нематоды, сгибаясь спиралью, спешат найти темное местечко. Свет для них, таких прозрачных, неприятен. Скачут проворные крошечные ногохвостки. Иногда мелькнет едва различимая протура — нежная, тонкая, коротконогая и совершенно белая. Странное это существо, избравшее глубокую темноту, сырость и прохладу. Миллиарды лет органической жизни на земле мало оказали на нее влияния. Она никогда не имела крыльев и так сильно отстала в развитии и совершенстве от своих родичей, насекомых!
Спустились в долину, скоро конец урочищу Ассы и к востоку, куда лежит наш путь, видны уже горы и узкое ущелье Камсы с текущей по нему рекой Ассы. Перед колесами какие-то кобылки скачут во всех направлениях. Я останавливаю машину, спрыгиваю и едва ли не сразу попадаю в настоящее их месиво. Они везде. Одни сидят без движения, другие медленно ползают, третьи быстро скачут. Шагнешь и из-под ног во все стороны прыгают кобылки.
Приглядевшись к неожиданному скоплению, легко узнаю сибирскую кобылку. Ее не спутать ни с какой другой. Только у самцов такие забавные передние ноги: они сильно вздуты. Насекомое будто одело боксерские перчатки и собирается на ринг. Странным органом наделила природа это существо, зачем он ей? Самочки лишены такого украшения, они крупнее, осторожнее.
Сибирская кобылка хорошо известна энтомологам. Ее латинское название гомфоцерус сибирикус. Она живет на севере Европы, в Сибири, в северных районах Китая и Монголии и вот испокон веков прижилась на высокогорье Тянь-Шаня, пробралась сюда, миновав широкий пояс жарких пустынь, нашла здесь сибирскую обстановку. Попала она также и в высокогорные районы Кавказа. В Сибири ее хорошо знают — у нее громкая и неладная слава. Периодически она размножается в массе и тогда вредит пастбищам и посевам. Что-то неладное произошло и на высокогорном пастбище, и здесь она проявила свой скверный нрав, размножилась в массе и теперь поедает зелень. Аппетит у нее отменный, трава всюду объедена.
Темные тучи опять повисли над горами. Термометр показывает 14. Нам холодно. А кобылкам хоть бы что, стрекочат вовсю, их веселые песни несутся со всех сторон, непереставая ни на минуту.
Из кучи вещей, наваленных в кузове машины, я поспешно извлекаю магнитофон, налаживаю его: надо воспользоваться случаем и записать песни кобылок. Но все музыкальное общество неожиданно смолкает. Неужели от того, что вдали прогремел гром? Или еще от чего-либо?
Я мечусь с магнитофоном, прислушиваюсь. Нет, везде молчание и напрасны мои старания. Проходит полчаса, и на нас надвигается густая сетка дождя. Так вот отчего прекратился концерт шестиногих музыкантов. Кобылки загодя зачуяли непогоду!
А впереди синеет небо и похоже, что там светит солнце. Ну что ж, тронемся в ту сторону. Иногда я останавливаю машину, ищу кобылок. Оказывается, они не везде, а отдельными большими скоплениями живут. Вскоре из окна машины я угадываю, где собралась эта братия: если трава редкая — значит тут и царство сибирской кобылки.
Дождь постепенно отстает от нас, и пока я разглядываю очередное скопление кобылок, небо светлеет, проглядывает солнце и чуть обогревает землю. Снова оживляется это общество ненасытных обжор, опять несутся со всех сторон их скрипучие песни! Я тщательно прислушиваюсь к ним и постепенно начинаю понимать их сигналы. Редкое чириканье — это мужской разговор двух самцов, оказавшихся рядом. Неумолчное стрекотание — ритуал ухаживания. Самец усердно распевает свою песенку. Самка к ней большей частью равнодушна, молчалива, недвижима. Но вот самец притрагивается к своей избраннице «боксерскими перчатками», самка будто, выходит из оцепенения и, щелкнув ногами, уносится прочь. И так почти везде — это безуспешное сватовство.