Отдуваясь от одышки, добираюсь до одного, другого кольца и с трудом нахожу в почве остатки стволиков можжевельника. Он рос здесь очень давно, но, погибнув, оставил после себя следы, свидетельствующие о постепенном иссушении климата.
Увлекшись загадкой зеленых колец, я на время забылся, а когда взглянул на небо, удивился: пелена размытых облаков с синими разрывами, а ниже солнца, почти под самым горизонтом, будто кусочек радуги, только широкий, прямой, нечеткий. Он сверкает цветами радуги: сверху красный, потом синий, затем зеленый, желтый. Правее его другая полоса, в два раза короче, ярко-белая, опалесцирующая, светящаяся. Подобного явления ранее мне не приходилось видеть.
Кончилось холмистое плато, река ушла в каньон. Дорога прочертила красный склон, запетляла с горки на горку. Каньон глубок, скалист, обрывист. Спуститься в него невозможно. Северный склон зарос елью, можжевельником, жимолостью. В этом маленьком заповеднике нога человека не ступала.
Со дна каньона доносится журчание ручья, подует ветер и приносит из него густой аромат еловой и можжевеловой хвои.
Здесь хорошо, и мы устраиваем бивак. К тому же забарахлила машина.
Рано утром возле нашего бивака возмущаются, кричат хриплыми голосами, ругаются сурки. Еще бы! Отойти от норы далеко нельзя и опасно, ведь вблизи, самый страшный враг — человек. Коричневого, с темными подпалинами, сурка трудно различить среди камней: станет на задние лапы, замрет столбиком, только толстый животик вздрагивает в такт крикам.
Завести мотор долго не удавалось. День был почти потерян.
Когда возились с закапризничавшей машиной, на нас стали нападать мелкие клопики. Их укус довольно болезненный. Парадоксальное поведение клопиков мне знакомо издавна, с десяток лет назад, я даже опубликовал об этом в научном журнале заметку. Клопики питаются тлями, но когда эти насекомые исчезают в низинах с высыханием растений, маленькие хищники переселяются в горы. Здесь, видимо, за неимением своей главной добычи нападают на человека и, возможно, на зверей и птиц. Уж не происходит ли сейчас постепенное приспособление клопика к новой добыче. Если так, то легион насекомых-кровососов, недругов человека, возможно, вскоре пополнится еще одним представителем.
Устранив неполадки в машине, продолжаем путь дальше. Нашли еще более живописные места над каньоном, заросшие елью, можжевельником. Рядом с каньоном опасно пасти скот, уж очень круты и скалисты его склоны. Вот почему вдоль каньона, словно в заповеднике, растет густая, хотя и слегка начавшая подсыхать, трава. Над цветками гул шмелиных крыльев. Эти насекомые, принадлежащие одному виду и даже одному гнезду, сильно варьируют в размере и в окраске. Маленький гудит тоном выше, чем побольше. Так и получается: каждый поет на свой лад, а в итоге звучит замечательный шмелиный оркестр. Удивительно работоспособны эти насекомые. С раннего утра до позднего вечера деловито и неутомимо они работают, не обращая внимания ни на погоду, ни на то, что возле них стоит человек или животное.
Вдруг над палаткой в воздухе раздался громкий шипящий свист. От неожиданности я вздрагиваю. С неба одна за другой, лихо пикируя, падает на землю целая стая воронов. Расселись, огляделись и принялись важно расхаживать, выискивая жуков да саранчуков. Насчитал я их что-то около сотни. Никогда мне не приходилось видеть эту птицу, чуждающуюся большого общества себе подобных. Потом на вершинку холма вблизи бивака села стайка голубей. Какими они нам показались необычно ярко-голубыми. Сейчас они действительно оправдывали свое народное название голубь — голубой. Тогда я вспомнил еще одну птичку у ручья на камне — зимородка. Был он тоже так необыкновенно ярок и цветаст и сверкал, как драгоценный камень, в ярких лучах солнца.
Стайка голубей натолкнула меня на мысль о том, что высоко в горах та яркая окраска цветов, на которую прежде обращали внимание многие натуралисты и ботаники и пытались понять ее причину, объясняется вовсе не особенным составом веществ, придающим цвет лепесткам, а просто особенностью освещения высокогорья, горным светом, богатым ультрафиолетовыми лучами. Есть ли исследования на эту тему, я не знаю. По крайней мере, ботаники, которым хорошо известно это явление, мне не смогли дать положительного ответа.
Сверху, проглядывая каньон в бинокль, увидал поваленную ель, лежащую через речку. Она стара, кора давно обвалилась, ствол белый, чистый — отличный переход. Надо побывать там. Рано утром, после завтрака, преодолеваю очень крутой спуск в каньон. На земле толстые подушки мха. Вершины елей прямо перед глазами. Кое-где заросли шиповника и рябины. Речка шумит громко. С трудом добрался до каньона. Каков-то будет подъем?