Ана достаточно легко нашла местечко на улице. Я посмотрелась в зеркальце со стороны пассажира и поняла, что мои глаза налились кровью, веки покраснели. На щеках выступили розовые пятна. Ресницы склеились и блестели. Ана протянула мне большие темные солнечные очки. Я надела их и вышла из машины. Поймав свое отражение в зеркале машины еще раз, я почувствовала себя Джеки Кеннеди. Одета для встречи, большие темные очки. Возможно, каждая женщина в глубине души хочет быть Джеки Кеннеди, но они имеют в виду Джеки Кеннеди первую леди или Джеки Кеннеди Онассис. Никто не хочет быть похожей на нее в горе.
Ана подбежала к паркомату и собралась засыпать в него четвертаки, но обнаружила, что их у нее нет.
— Проклятье! У меня кончились четвертаки. Ты иди туда, а я обо всем позабочусь, — сказала она, направляясь обратно к машине.
— Нет. — Я порылась в бумажнике. — У меня есть немного. — Я опустила монеты в паркомат. — И потом, я не думаю, что справлюсь без тебя. — И я заплакала снова, захлебываясь. Слезы потекли по моему лицу, становясь заметными только тогда, когда они вытекали из-под больших стекол очков.
Когда мы сели в машину Бена, он спросил, готова ли я к приключению, и я ответила, что готова.
— Я говорю о настоящем приключении.
— Я готова!
— А что, если это приключение ведет нас в ресторан, до которого ехать больше часа?
— Если ты будешь за рулем, то меня все устраивает, — сказала я. — Хотя я не очень хорошо представляю, что может заставить нас проделать такой путь.
— О, это ты предоставь мне. — Бен повернул ключ зажигания.
— Ты говоришь загадками, — заметила я, но он проигнорировал мои слова.
Бен протянул руку и включил радио.
— Ты отвечаешь за музыку и при необходимости будешь штурманом.
— Меня это устраивает. — И я мгновенно переключила приемник на Национальное общественное радио. Когда зазвучали низкие монотонные голоса, Бен покачал головой.
— Ты одна из этих? — спросил он с улыбкой.
— Я одна из этих, — ответила я, не смущаясь и не извиняясь.
— Мне следовало бы догадаться. У такой красивой девушки, как ты, должен был обнаружиться какой-то недостаток.
— Ты не любишь разговорное радио?
— Полагаю, я его даже люблю. То есть я люблю его той же любовью, что и визиты к врачу. Они служат определенной цели, но веселья от них маловато.
Я рассмеялась, и Бен посмотрел на меня. Он смотрел, пожалуй, слишком долго, и я занервничала.
— Эй! Смотри на дорогу, казанова! — крикнула я. Казанова? Это кто сейчас сказал? Мой папа?
Бен тут же отвернулся и сосредоточился на трафике.
— Прости. Безопасность прежде всего.
Когда мы выехали на скоростное шоссе, он выключил радио.
— Я в курсе последних сообщений о пробках, с меня хватит, — сказал он. — Мы будем развлекать друг друга старым испытанным способом.
— Старым испытанным способом?
— Беседой.
— Ах да, верно, беседой.
— Давай начнем с основного. Ты давно живешь в Лос-Анджелесе?
— Пять лет. Я приехала сюда сразу после колледжа. А ты?
— Девять. Я приехал сюда, чтобы поступить в колледж. Похоже, мы закончили учиться в один и тот же год. Ты где училась?
— О, в Итаке. Мои родители учились в Корнелле и заставили меня побывать там на дне открытых дверей. Меня это не слишком впечатлило. Итака показалась мне лучшим вариантом. Сначала я выбрала медицину, но через пару месяцев поняла, что врачом быть не хочу.
— А почему ты вообще задумалась о медицине? — Мы уже мчались по скоростному шоссе, и можно было расслабиться и не слишком следить за дорожным движением.
— Мои родители врачи. Мама менеджер по персоналу в больнице моего родного города, а папа работает нейрохирургом там же.
— Нейрохирургом? Это внушает страх, — добавил Бен.
— Мой папа внушает страх. И с мамой не так просто. Они не слишком обрадовались, когда я сменила основной предмет специализации в колледже.
— Так вот какая у тебя семья? Они на тебя давят? Успех во что бы то ни стало?
— Родители всегда нацелены на достижение максимального результата. Вот только я не такая. Я из тех, кто работает, чтобы жить, а не из тех, кто живет, чтобы работать.
— Но им это не по вкусу?
Я пожала плечами:
— Они верят, что жизнь для работы, а не для радости, не для смеха. Да, честно говоря, и не для любви, если говорить о них. Только работа. Не думаю, что моему отцу в той же степени нравится спасать жизни, в какой нравится быть лучшим в той области медицины, которая все время развивается и меняется. Для них главное — это прогресс. Библиотечное дело спокойное. И я выбрала этот путь. Они ничего не могли поделать. Родители не слишком вовлекались в мою жизнь, понимаешь? Поэтому, когда я сменила специализацию, для всех нас наступил момент… Это был разрыв. Им незачем стало притворяться, что они меня понимают. И мне незачем было делать вид, что я хочу иметь в жизни то же, что и они.