Представляется, что самую серьезную попытку всесторонне проанализировать содержание Третьего Универсала, в том числе определить те его недостатки, которые проявятся позже, сделал в своих «Заметках и материалах к истории украинской революции» П. Христюк. Причем преимущество его исследовательского подхода заключается в попытке вписать не только события, которые произошли в Украине позже (как следствия воплощения в жизнь идей Универсала), но и значение самого документа как определяющего фактора в более широкий, общероссийский контекст, изъятие из которого процессов в Украине и принимаемых документов мешает постижению истины.
Обдумывая одно за другим положения исторического акта, П. Христюк приходит к ряду принципиальных выводов, среди которых важнейшими для предпринимаемого исследования являются следующие: «…в отношении к крестьянско-рабочей революции в Московии, а тем самым и к Советскому Правительству, образованному в Петрограде большевиками, Центральная Рада и Генеральный Секретариат не заняли вполне внятной позиции, хотя политика Временного Правительства и осуждалась Центральной Радой, хотя упадок его и переход власти к большевикам был на руку Центральной Раде, последняя все же не задумывалась серьезно над вопросом о признании московских Народных Комиссаров если не всероссийским, то хотя бы московским правительством.
Рабоче-крестьянская революция в Московии трактовалась тогда умеренной украинской и неукраинской демократией, не говоря уже о мелкой буржуазии, не более, как “распространение по государству безвластия, беспорядка и руины”. Серьезнее сути дела в этих кругах никто не воспринимал. Даже левые группы украинской демократии не сразу сориентировались. В то, что в Московии закрепится большевистское правительство и там дойдет до социалистической революции, в Центральной Раде не верили. Представители национальных меньшинства (особенно рус. соц. – дем. меньшевики, бундовцы и рус. соц. – рев.) смотрели на события в Петрограде как на преступную и вредную для общероссийской революции большевистскую авантюру, предрекали в своих речах близкий крах большевистской власти и все предостерегали Генеральный Секретариат и Центральную Раду от какого бы то ни было сближения с большевиками. И можно сказать, что главным образом из-за “меньшинств” Центральная Рада не сконцентрировалась в то время серьезно на мысли о формальном признании Совета Народных Комиссаров как правительства Московии. А такое признание само напрашивалось. Центральная Рада довольно часто подчеркивала, что она является органом рабочих, крестьянства и воинства Украины. Следовательно, казалось, было бы вполне возможно признать такую же (хотя и в форме диктатуры соц. – дем. партии большевиков) организацию власти и в Московии. К тому же и Третий Войсковой Съезд подсказывал Центральной Раде именно такую позицию, обозначив в своем постановлении, что он не может считать выступление большевиков поступком антидемократическим и будет бороться с попытками его подавления»[239].
Христюк склонен усматривать в указанной позиции украинского руководства серьезный просчет. Он размышляет, что формально признать СНК «московским правительством» было бы логично и потому, что впоследствии Центральная рада, Генеральный секретариат никаким своим актом не возражали против статуса СНК как «московского правительства», даже в нотах к руководителям возможных субъектов будущей федерации фактически обращались и к правительству Ленина. Другое дело, что у Центральной рады не было оснований для признания Совета народных комиссаров всероссийским правительством. «Центральная Рада твердо стояла на почве федеративного переустройства России и еще на Демократическом Совещании добивалась образования для России правительства “ответственного перед демократией всех народов России”, то есть организованного на федеральных началах. Совет же народных комиссаров во главе с Лениным никак не соответствовал этому основному и важному требованию Центральной Рады, будучи фактически правительством Московии; следовательно, Центральная Рада, не изменяя себе, не могла признать превосходства этого правительства над собой.