В новой работе ученый еще более категоричен: «Промедление с реформами определило падение влияния Рады – социальный фактор в условиях революции был важнее национального. Но в условиях противостояния более радикальному большевизму украинские социалисты пытались защититься от него национальным щитом»[254].
Правда, нельзя не отметить, что, осуществляя в соответствующем сюжете довольно значительный крен в изложении событий данного времени по существу под углом зрения Украинской революции, автор несколько «приглушенно» оценивает Третий Универсал Центральной рады, степень его влияния на общероссийские процессы, квалифицируя автономный статус Украины в федеративной России не такой уж важной, кардинальной подвижкой, отчего «Украинская Центральная рада не считалась враждебным фактором как “Южная Вандея” Каледина»[255].
4. Конфликт в Украине как системная общественная реальность
Принятие украинской Центральной радой Третьего Универсала стало, бесспорно, чрезвычайно важной, вершинной вехой в истории Украинской революции. Однако оно в то же время ознаменовало и начало таких сверхсложных далекоидущих процессов, которые в огромной степени повлияли на судьбу нации, поиск ею своего места среди других общностей, определение собственной общественной роли. Больше всего это касается проблемы федеративного переустройства России.
Решение этой проблемы, думается, зависит от ответов на целый ряд вопросов, которые условно можно объединить в три группы: 1) обусловленность планов Центральной рады, касающихся федеративного переустройства России; 2) степень научно-политической аргументации ее инициативы; 3) оценка последствий попытки реализации масштабной государственной концепции.
Идея федеративного переустройства России в Универсале является сквозной, доминирующей, наиболее рельефной.
И заканчивался Универсал соответствующим призывом:
«…Граждане! Именем Народной Украинской Республики в федеративной России мы, Украинская Центральная Рада, призываем всех к решительной борьбе со всякими беспорядками и разрушениями, к дружному великому строительству новых государственных форм, которые дадут большой и обессилевшей республике России здоровье, силу и новое будущее. Выработка таких форм должна быть осуществлена на украинском и всероссийском учредительных собраниях»[256].
Верность избранному еще весной 1917 г. курсу на федерализацию России, как наиболее надежному варианту и даже, может быть, единственному гаранту закрепления автономного статуса Украины, вообще-то можно понять [257]. Однако абстрактно-теоретические расчеты, несомненно, должны были органично сочетаться с нюансами конкретно складывающихся и динамично меняющихся обстоятельств.
Выступив с осуждением Октябрьского восстания большевиков в Петрограде, пообещав решительно бороться с попытками поддержки советской власти в Украине, Центральная рада вряд ли до конца осознала, что общественные процессы в России постепенно приобрели новое качество и необратимый характер. Не случайно в Третьем Универсале даже не упоминается ленинский СНК: «Центрального правительства нет». Падение СНК считалось лишь делом времени. Поэтому на смену предыдущему этапу революции, когда федеративные планы в целом логично вписывались в общий процесс демократизации российской республики, возникла ситуация, к которой органически приспособить старые лозунги стало проблематично, практически невозможно. Если точнее, не об одном, отдельно взятом лозунге федерации (для его реализации при определенных обстоятельствах шансы как раз существовали), а о его месте в совокупных представлениях о завершившейся 25 октября 1917 г. фазе общества, которые теперь объективно трансформировались и противопоставлялись новым политическим реалиям.
Думается, что в апеллировании к правительствам краев и областей бывшей России в вопросе консолидации усилий по федеративному переустройству государства просматривается уже не столько уверенность в правильности выбранного пути, сколько очевидный страх перед перспективой остаться наедине с петроградским правительством Ленина, неверие в собственные потенции, неготовность исключительно своими силами решать назревшие проблемы даже внутриукраинского развития.
Здесь непостижимо переплелись особенности украинского менталитета – бремя ответственности за неясные политические последствия действий (а они могли быть и отрицательными) предусмотрительно разложено на возможно большее число субъектов – с совершенно необоснованными надеждами на игру случая, призрачной верой в то, что судьба хоть когда-то может оказаться благосклонной к Украине, ее лидерам.
254
257
См.: