Троицын поднялся и в нетерпении помотал головой:
— Не с того конца! Не с того конца, товарищ Степанов!
— Что «не с того конца»?
— Не с того конца смотрите на положение вещей! — Троицын стал перед Степановым. — Семьям воинов-фронтовиков трест отпустил стройматериалы в первую очередь! — Троицын резанул рукой. — Так? Так! Семьи фронтовиков эти материалы без шума реализовали и землянки себе построили кто на Бережке, кто в городе. Они не позарились на школу! А другие, кто и прав-то меньше на эту школу имеет, ее захватили. Там, если копнуть, товарищ Цугуриев может для себя немало работы найти! А мы им, выходит, землянку на подносе!
— Подождите… Подождите… — остановил Троицына Степанов. — Я не знаю, кто такой товарищ Цугуриев и что он там должен делать.
— Напрасно не знаете. Товарищ Цугуриев проводит большую работу. Хочешь ты того или нет, а факт остается фактом: одни шли к партизанам, а другие — к немцам. Правда, — здесь же уточнил Троицын, — последних немного, но они были… Или возьмите просто темные личности — ни вашим ни нашим. Кто их знает, кто такие?.. У всех теперь одна отговорка: при немцах пострадал! Документов нет, справку навести не так-то легко: архивы сожжены…
— Цугуриев это…
— Из органов, из органов, — подхватил Троицын. — Работки у него хватает!
Степанов тяжело задумался. Чем больше он вникал в обстановку, тем больше сложностей и трудностей выявлялось…
— Вот так-то, товарищ Степанов, — закончил Троицын. — У меня одна бригада настоящих плотников, и все дырки ею не заткнешь. Не фокусник я!
Степанов не обратил внимания на эти, как бы заключающие разговор, слова.
— Ну, хорошо! Допустим, часть людей, живущих сейчас в школе, не стоит наших забот, скажем так. Но ведь там же есть и вернувшиеся только что из-под Почепа или Погар, ни в чем не повинные или даже заслуженные люди. Куда же их из школы?
Тысячи горожан немцы гнали на запад. Под Почепом и Погарами конвой разбежался — стремительно наступали наши, — и невольники из Дебрянска оказались предоставленными самим себе. Кто как мог возвращались домой. О них и говорил Степанов.
— Как куда? — Для Троицына вопросов словно не существовало. С какой-то невидимой Степанову полочки брал он давно приготовленный ответ и давал его непонятливому собеседнику: — Пусть строят землянки!
— А материалы дадите?
— Далеко не всем.
— А как же остальным? Где им жить?
— А вот как!.. Вернулся недавно в город учитель. Никуда не ходил, ни к кому не обращался, а землянку построил. Я и не знал: оказывается, уважаемый здесь человек. А сейчас и во времянку, кажется, перебрался…
— Воскресенский?
— Во-во! С религиозной фамилией… Поактивнее, по-фронтовому нажать на бережанских, и все решится, товарищ Степанов. Уверяю. Будет вам школа. А мы, что следует, вам подремонтируем, не откажемся… Сразу сделаем… Только дай команду. А забивать голову излишними заботами не надо. Вот! — С этими словами Троицын положил перед Степановым бумаги, сшитые в левом верхнем углу суровыми нитками вместо скрепки…
Степанов стал их просматривать. Прачечная… Баня… Больница… Столовая… Детский сад… Клуб… Даты… Объем работ… Сроки… Он заметил, как вошла женщина, но отвлекаться от бумаг не стал, краем уха слышал разговор:
— Обои?
— Да, Федор Иванович…
— Последние, что ль?
— Все, что осталось, Федор Иванович…
— Испишут и эти. Писать на них противно, а испишут… Тебе деньгами или, так сказать, натурой?
— Мучицы бы, Федор Иванович…
— Натуральный обмен! Ладно, зайди завтра…
— Когда, Федор Иванович? Утром?
— К вечеру, к вечеру…
Степанов обернулся: голос этой женщины был ему знаком.
— Миша! — воскликнула она и, положив тяжелый рулон обоев на стол, в то же мгновение оказалась перед Степановым.
Это была Пелагея Тихоновна, мать школьного товарища Миши — Николая Акимова.
— Живой! Вернулся? — спрашивала она. — К нам, на работу? Молодец… Молодец… А Коля-то мой без вести пропал!.. — Пелагея Тихоновна утерла платочком нос. — Никто ничего не знает… Ты, случаем, не слыхал?
— Нет, Пелагея Тихоновна…
Троицын снова накинул на себя бушлат, просунул в рукава руки: он, наконец, должен уйти! Да, видно, и знал наперед, как несчастная женщина будет сейчас допытывать Степанова, как допытывала каждого нового в Дебрянске человека. Но что-то все же не позволило ему уйти, лишь нетерпеливо захлопал фуражкой по колену!
Пелагея Тихоновна достала из-за пазухи завернутый в тряпочку прямоугольник, вынула фотографию сына. Каждый раз, когда судьба сводила ее с новым в городе человеком, она доставала ее с надеждой, что на карточку непременно взглянет этот человек и, быть может, заставит себя получше припомнить: не встречал ли где, не встречал ли вот этого светленького, узколицего паренька с зачесом на левую сторону, ее сынка?