— В твои годы я не такой был, — перебил Риту отец, обращаясь к Сергею. — Что ты за мужик, не пойму… Ни выпить… Что ты за юбку-то ее держишься?
— Папа, прекрати! — сказала Вера.
— Мужик дома во какой должен быть! — Он стукнул кулаком по столу. Зазвенела посуда.
— Коля, чего ты?! — всполошилась Рита.
— Ладно, хватит, — Сергей встал. — Я пошел спать, Вера.
— Зятек, родненький, золотко ты наше! — бросился за ним Николай Семенович.
— Папа!
— Что ты встреваешь! Он же бросит тебя, дуру!
— Коля! Перестань! — просила Рита.
Не обращая на них внимания, отец пытался заставить Сергея вернуться к столу.
— Иди поцелуйся с ним. Нош ему целуй, что спит с нашей дочерью! — орал он.
— Хватит! Перестань! Перестань! Сережа, и ты… — Рита не успела договорить, потому что Сергей завернул отцу руку так, что тот весь обмяк от боли, затащил его в ванну и запер там.
— Тут сиди, козел! — Он хлопнул по двери ладонью, вернулся за стол, налил себе самогона из бутылки из-под джина.
Отец орал в ванной. Сергей выпил, посмотрел на испуганно молчавших Риту и Веру, спросил:
— Что, может, милицию вызвать?
Вера выключила магнитофон и стала собирать со стола.
— Открой, падла, кому сказал. Гондон штопаный!.. — вопил отец. — Все на меня! Суки! Хлеб мой жрете — и на меня же!.. Верка, сучка, открой!
Вера отнесла грязную посуду на кухню, сложила в мойку. На пол упал длинный кухонный нож, она подняла и бросила его на стол.
Казалось, воздух в доме начал тяжелеть, давить ей на голову, на плечи так сильно, что даже уши заложило и глотать стало трудно.
Сергей и Рита молча сидели в комнате.
— Я вас всех разнесу! Верка! Стерва! И мать твоя, сука такая же!.. — Раздался грохот, и отец умолк.
— Раковину сорвал, — сказала Рита.
Вера подошла к двери в ванную, постучала.
— Папа, ты жив? — спросила она.
— Руку поранил, — ответил Николай Семенович и всхлипнул.
Вера открыла защелку и выпустила его. Рука у отца была обмотана вафельным полотенцем, на котором проступили следы крови.
— Дождался… справили день рождения! — Он сел на табурет в кухне.
— Пить надо было меньше, — сказала Вера.
— С друзьями выпить закон! А с семьей любимой — тем более! — Он опять ударил по столу.
— Ой, чего же ты натворил! Ой, боже мой! — воскликнула мать, входя в ванную и подбирая осколки раковины. — Ну посмотри!.. Что натворил, паразит!..
— Так-то вы отца цените! Все здоровье на вас угрохал, — выл Николай Семенович. — Любите вы меня, подлюки!
— Ты заткнешься?! — не выдержал Сергей. — Скотина!
Вера плакала, боясь вмешаться.
— А ты, гад, уйди из моего дому!
— Умолкни, а то задавлю здесь! — Сергея колотило от ненависти.
— Не подходи!.. — заорал, не помня себя, отец, схватил лежавший на столе нож и с силой воткнул в бок Сергею.
Страшно завизжала Вера.
Отец зажал уши руками, оттолкнул вышедшую из ванной с тряпкой в руке Риту…
Рухнул у себя в комнате на кровать лицом в подушку…
— Ой, боже мой! — запричитала охрипшим вдруг голосом Рита. — Ты же его зарезал! Коля!
Сергей лежал на полу. Рубашка его быстро пропитывалась кровью.
Из ворот завода тепловоз вытащил длинный состав вагонов-опрокидывателей, наполненных раскаленной, дымящейся жидкостью.
У шлаковой горы состав остановился. И опрокидыватели один за одним стали освобождаться от раскаленного шлака.
Молоко привозили рано утром. Подъезжала желто-синяя цистерна, к ней подтаскивали огромные фляги. Через шланги в эти фляги с шумом переливалось молоко. Потом выстраивалась очередь, и продавщица черпаком разливала молоко по бидонам. Над ее головой на кирпичной стене было написано масляной краской: "Молоко пастеризованное. 1 л — 24 коп".
Возле булочной два плохо выспавшихся грузчика и синих рваных сатиновых халатах перегружали из грузовика на транспортер деревянные ящики с хлебом.
На рынке продавцы раскладывали по прилавкам фрукты, овощи, зелень, подсолнечное масло в водочных бутылках и мед в двухсотграммовых банках.
Рядом на деревянной колоде мясники рубили мясо.
Цыгане предлагали прохожим жевательную резинку.
Вера сидела на обтянутой дерматином кушетке в больничном коридоре. Показался врач, рядом с ним молоденькая медсестра несла под мышкой кислородную подушку. Вера встала и молча пошла за ними.