Мы уже знаем, что теперь ятерасские индейцы говорят на испанском, хотя и несколько устарелом языке. Они, следовательно, не сохранили своего исконного аравакского языка. И также не сохранили ни своих песен, ни подлинных индейских танцев, сопровождающихся хором. Из подлинной музыки кубинских индейцев, однако, осталось знакомство с ее основным инструментом — гуамо, который я видел во многих индейских семьях. Гуамо — это большая раковина, в передней стороне которой вырезается отверстие. Этот несложный духовой инструмент индейцы прежде использовали для музыкального сопровождения своих танцев, а также для отпугивания циклонов от своих бойио. Ныне гуамо служит ятерасам уже только для созыва членов семьи или для объявления тревоги, когда, например, в окрестностях появляются бандиты.
Эхо того «другого мира» доходит теперь уже и к этим, прежде наиболее изолированным обитателям острова — индейцам из Ятераса. Там — в Монте Верде, в Сан Андресе — сношения с неиндейской Кубой ныне уже довольно часты. С наиболее отдаленными селениями Паленкито и Каридад де лос Индиос контакты еще затруднены. Но они существуют. И будут постоянно расширяться. А однажды эта невидимая преграда, отделяющая Ятерас с Каридад де лос Индиос, Бернардо, Ранчерией, Паленкито, Льюис и «моей» Ла Эскондидой, полностью рухнет — преграда, которая выполнила свою задачу, поскольку спасла ятерасских индейцев от полной ликвидации в эпоху конкисты, от испанских солдат в колониальную эпоху, от креольских латифундистов в эпоху «свободной» буржуазной республики.
Снова к индейцам — на этот раз с кинокамерой
Итак, наша первая экспедиции к ятерасам проверила и доказала бесспорность существования кубинских индейцев, а ее антропологи обследовали несколько сот членов этой индейской группы. Поэтому мы вернулись домой, то есть в Гавану, с хорошим чувством победы. Моя работа на этом, разумеется, не кончилась. Я хотел бы отправиться к этим индейцам, как только мне позволит время, а главное, мои довольно ограниченные финансовые средства, или один или лучше снова с экспедицией, составленной на сей раз исключительно из этнографов, по возможности кубинцев, которые знают и культуру остальных групп неиндейского населения. С экспедицией, которая более исчерпывающе ответила бы на другой важный вопрос: сохранили ли и до какой степени эти люди, которые с антропологической точки зрения бесспорно являются индейцами, некоторые черты своей первоначальной индейской культуры.
Но еще до этой рассчитанной на долгий срок экспедиции — ибо этнографическое исследование требует долговременного пребывания в избранном населенном пункте или области-я хотел отправиться к индейцам с камерой, чтобы на кинопленке впервые показать миру этих людей, которые «не существовали», и чтобы убедить в их существовании некоторых Фом неверующих даже непосредственно в кругах местной кубинской научной общественности.
Счастливый случай помог мне эту экспедицию осуществить уже всего несколько недель спустя после возвращения из прежней экспедиции, ибо в Гавану приехали два опытных чехословацких кинематографиста-документалиста. Я посвятил их в свои планы, и убеждать их пришлось недолго. Слово за слово, и я приобрел для новой экспедиции двух членов, вдобавок с богатым кинематографическим опытом. Четвертым членом экспедиции стал молодой испанист Мирослав Ленгхардт из университета имени Коменского в Братиславе, который в то время учился на Кубе и сопровождал обоих документалистов по стране в качестве переводчика. Четыре человека — это уже достаточная бригада для съемки хорошего научно-популярного фильма.
Я решил новую экспедицию повести по известному уже мне маршруту: Гавана — Сантьяго- Гуантанамо — Фелисидад де Ятерас. Основным нашим транспортным средством был снова советский вездеход. С помощью некоторых знакомых в Монте Верде мы получили для экспедиции также лошадей, четырех превосходных лошадей и двух мулов. Кинокамеры везем две: западногерманскую «Аррифлекс» и швейцарскую «Пеллар-Болекс», а также несколько тысяч метров кинопленки, батареи, штативы и батарейный магнитофон «Маианк». В качестве проводника я снова приглашаю Гойю — своего лучшего индейского друга.
Итак, мы тронулись в путь. Я еду верхом на ленивой кобылке Сангиле. Опять по Дороге колибри, по которой два месяца назад мы брели в невообразимой грязи. Но на сей раз погода сухая. И снова мы выезжаем па Перевал живых, посещаем Сан Андрес и остальные индейские поселения Долины без бога. Потом мы пытаемся на лошадях пройти длинный отрезок между обеими ятерасскими областями — между Сан Андресом и Эскондидой. Кони переходят горные речки вброд. Опускаемся и поднимаемся, поднимаемся и опускаемся и, главным образом, переходим броды — десятки, десятки бродов.