Почему мы отпускали военнопленных на свободу? Потому, что, оставляя их на Сьерра—Маэстре, нужно было делить с ними пищу, одежду, обувь, табак, а все это доставалось нам с трудом. Потому, что мы не хотели содержать пленных впроголодь. Потому, что при сложившихся в стране экономических условиях и громадной безработице мы все равно не смогли бы ослабить диктатуру задержанием военнопленных. Мы всегда считали главным не то количество людей и вооружения, которым располагает диктатура (поскольку мы знали, что министерство финансов не будет ограничивать ее в ресурсах), а то количество людей и вооружения, которым располагает Повстанческая армия. Победа на войне зависит не только от оружия, но и в значительной степени от морального состояния войска. Если в наших руках оказывается оружие солдата, то сам он теряет для нас всякий интерес. Этому человеку будет трудно бороться против тех, кто поступил с ним благородно. Расстрел солдата или взятие его под стражу могут только заставить осажденное и разбитое войско удвоить свое сопротивление. А это революции не нужно. Мы отпускали военнопленных на свободу, потому что получивший свободу пленный является красноречивым доказательством лживости пропаганды, распространяемой тиранией.
24 июля в Лас—Вегасе мы освободили 253 военнопленных. Акты об их освобождении были подписаны Джоном Р. Джейксром и Р. Шепхойзером — представителями Международного Красного Креста, прибывшими из Женевы. С 10 по 13 августа в Сан—Гранде было передано Красному Кресту еще 169 военнопленных. Акт об освобождении подписал член правления кубинского Красного Креста доктор Альберто С. Льянет.
Об обмене военнопленными не могло быть и речи, так как за все время наступления батистовцы не смогли взять в плен ни одного повстанца. При возвращении военнопленных мы не ставили никаких условий, поскольку в противном случае проводимое нами мероприятие утратило бы свое политическое и моральное значение. Мы согласились на единственное — принять медикаменты, которые передал нам Международный Красный Крест после освобождения второй группы военнопленных. Этот подарок отчасти компенсировал наши затраты на лечение раненых батистовцев. Очень жаль, что генеральный штаб и подголоски диктатуры воспользовались этим гуманным актом и исказили его.
Наше отношение к солдатам вооруженных сил было подтверждено фактами, а факты, как известно, красноречивее всяких слов.
В армии тирании все пропитано ложью и обманом. Там действует целая машина, фабрикующая ложь: она постоянно функционирует и управляется сверху. Нами захвачено большое количество документов, циркуляров и секретных приказов, имеющих громадное обличительное значение. Солдат обманывали в течение всей войны. Их уверяли в том, что войска повстанцев немногочисленны и не представляют собой большой силы, что моральный уровень этих войск низок и что они испытывают недостаток в вооружении. Каково же было изумление солдат, когда они сталкивались с хорошо вооруженными и дисциплинированными отрядами повстанцев!
Как правило, ни один батистовский солдат и офицер ничего не знали о том, что происходило в Сьерра—Маэстре. Так, например, в бою под Уверо около года назад мы взяли в плен 35 человек и 19 из них мы оказали медицинскую помощь, а затем отпустили всех на свободу. Узнав об этом, командование батистовской армии отправило этих солдат как можно дальше от района военных действий.
Обычно солдатам твердят, что, если они попадут к нам в плен, мы их подвергнем пыткам, кастрируем или убьем…
Одним словом, солдат убеждают, что мы действуем точно так же, как поступают батистовские палачи в казармах и полицейских участках с революционерами. Солдат ничего не знает о том, что происходит в стране; он читает официозную прессу да армейские приказы, не менее лживые, чем пресса. В конце сентября 1957 года, например, в Оро—де—Гиса батистовцы за один день зверски убили 53 крестьянина. А днем позже командование издало циркуляр, сообщающий, что два его батальона одержали здесь блестящую победу, не потеряв ни одного солдата, тогда как «противник потерял 53 человека».