Неожиданное обретение невесты
В родовое имение Олениных сегодня привезли долгожданную почту. Все домочадцы выглядывали из многочисленных дверей в прихожую и ждали когда Дмитрий Алексеевич просмотрит письма, газеты, журналы, стопки книг и свёртки. Порядки в усадьбе отставной капитан держал по военному строгие, но родные обожали его. В ту горестную осень Оленин с Демьяном едва заехав в усадьбу пересели на верховых лошадей и почти сутки не вылезали из сёдел, пока не собрали в отчий дом и овдовевшую сестру, и старых и малых выживших родственников. Дмитрий находил их всех по полутёмным комнатам покорными, обречёнными, с потухшими взглядами. Пока Оленин беседовал с каждым о постигших их несчастьях, Демьян жёстко и деловито распоряжался дворней. Те шустро собирали кареты и подводы, получив чёткие указания о том что нужно собрать господам в дорогу - зимовать в Оленино, а что убрать, прибрать и приберечь до весны. Как то само собой денщик стал именоваться камердинером молодого барина и его недремлющее око и «злой гений» помог в ту зиму сберечь остатки господского добра в двух поместьях. Демьян просто не мог позволить что бы столько имущества его господина не было пересчитано, прибрано и сохранено. Оленин только старался сохранить строгое лицо и не расхохотаться, пока его денщик со знанием дела учинял разнос в очередной деревне. Уже весной, когда были вспаханы и засеяны поля, перезимовавшая скотина паслась в лугах… Демьян принимая поводья коня сказал как-то Дмитрию:
- Ну вот теперь, барин, Вам и о себе стало быть настала пора обеспокоиться, при Вашем достатке дворянину о такие годы не пристало холостяком то ходить… Не солидно это, господин. Я там в кабинете в нижнем яшЫке наших уездных барышень карточек, фотографиев и портретов за зиму Вам собрал… Всё честь по чести прописано - какой волости, какого поместья чьих господ будут... Да не ругайтесь вы, барин, я ж дело говорю...
Вот и сейчас разбирая в кабинете почту, Дмитрий откладывал в сторону письма, рисунки, портреты очередных кандидаток… Выпавшую из очередного конверта фотографию Оленин задержал в руках. Девушка была явно молоденькой, но он уже видел где-то это лицо… Сопроводительное письмо всколыхнуло в нём воспоминания о том давнем столичном бале и красавице-княжне. Ему тогда было 16 и впереди была первая в жизни военная компания.
В сопроводительном письме Мария Павловна Жуковская писала:
Милостивый государь Дмитрий Алексеевич!
На одну лишь Вашу честь и благородство уповаю я в желании защитить мою племянницу Елену от несчастия, которое может постичь эту невинную сироту…
И Оленин, читая дальнейшие строки письма, припомнил салонные сплетни 18-летней давности о скандальном разрыве помолвки… тверской княжны Мещерской с графом С… Тогда очень молодой и порывистый Оленин думал было о дуэли, наслушавшись в офицерском клубе подробности не достойного обращения графа с невестой. Такие люди как правило не меняются и если штабс-капитанша просит о помощи, то Дмитрию придётся поехать в Преображенское и выслушать Марию Павловну.
Следующим было письмо Вольдемара Балязина и его содержание удивило Оленина ещё больше. Сослуживец писал с дороги из Пятигорска и речь опять шла о поместье Жуковских… Имение Оленино находилось на полпути между Тверью и Преображенским и Дмитрию оставалось только дождаться приезда Балязина с Анной Берсеневой что бы узнать подробности. О чем Оленин и отписал Марии Павловне…
Мы должны «договориться»…
Последнее время Татьяна была довольна Еленой - после приезда в Преображенское барышня наконец-то стала приходить в себя. Спала девушка почти без кошмаров и по утру была спокойной и отдохнувшей. Аппетит у неё стал лучше и иногда даже улыбка блуждала на её посвежевшем лице, когда Елена слушала нескончаемые рассказы Дуняши о поместном житье-бытье. Дворовая девка, видимо получив указания от барыни Марии Павловны, всячески старалась веселить барышню своими наивными рассказами об уездных новостях, хозяйственных премудростях и её, Дуняшкиных, представлениях о любви и мужчинах. Горничной она оказалась расторопной и заботливой: шаль или накидка для барышни; шляпа, перчатки и зонтик; питьё и еда - всё появлялось у девки по мере надобности из корзинки или узелка. Они с Еленой исходили или объездили в легкой пролётке почти все места в поместье - на некоторые хозяйственные дела молодая Хозяйка посмотрела издали, не вылезая из экипажа; овечек покормила яблоком; долго смотрела на ткачих, прях и вышивальщиц.
- Как продают всё это в лавке - знаю, а как их делают я не видела… - отвечала Елена удивлённой Дуняшке.
Крепостная же девка выросла у прялок, ниток и забавно морщила веснушчатый носик, наблюдая за «городской барышней». Но больше всего Елене понравился тот дальний родник на берегу реки Полонухи. Если намечался погожий день, то садовник привязывал на багажное место коляски лёгкое креслице и неширокий столик из мебели нижней веранды, горничная добавляла к ним остальные «нужные веШШи» (старенький коврик под ноги, пару пледов и покрывал, чайник, котелок и прочее...), пару корзин с провизией Дуняша ставила под ноги и Елена почти на весь день уезжала к реке. Одевалась барышня так, что бы в течение дня могла и «утеплиться» и «разоблачиться» в зависимости от погоды. Ящичек с приспособлениями для рисования, как и французские романы девушка нашла в поместье, ей нарезали листы довольно плотной бумаги, а большего Елене и не надо было.
К роднику вел в меру пологий спуск, сам берег был не сильно заросший деревьями и кустами жимолости с орешником. А вот на противоположном берегу стояла сплошная стена хвойного леса. Экипаж оставался наверху, кучер Осип первый спускался к берегу внимательно осматриваясь вокруг. Дуняша придерживала лошадей, а молодой широкоплечий парень легко перетаскивал всё вниз. Потом он выпрягал коней и стреножив оставлял пастись. Елена терпеливо ожидала чуть поодаль и спускалась к берегу только вместе со всеми. Дуняша с Осипом не далеко от родника споро устанавливали всё на ровном открытом месте и Елена присаживалась к столу раскладывать листы и карандаши. Парень с девушкой расходились в разные стороны по склону и приносили по охапке сухих веток. И только после того как в чайнике и котелке над костром грелась вода, Осип поднимался к коляске и лошадям. Оттуда сверху он зорко наблюдал чтобы к барышне не приближались, как приказала барыня - «ни люди, ни звери».
Все эти дни Татьяна старалась почти не напоминать о себе. На несколько «сказанных» Елене слов или фраз, девушка или отмалчивалась или едва кивала головой. Каждое утро Татьяна надеялась проснуться в своем времени, но… ничего не менялось.
- Это значит… что злоключения бедной девушки ещё не закончились? Но вот так - «я в лес, она по дрова», мы рискуем погибнуть обе… Ладно я - «старая, больная пенсионерка», да и то обидно… Помереть в чужом теле от маниакальных ручищ зловредного купчишки… бррр… а уж молоденькую девочку совсем жалко. Как то придётся с Еленой научиться понимать друг-друга. Ох, грехи мои тяжкие… и как там лихие гусары уговаривали чувствительных барышень? А мне то не на нежности, а на войну с этим упырёнышем взаимное согласие «и в мыслях и в действиях» надо получить - с легкой иронией и тяжёлой грустью думала Татьяна.
Один из дней выдался пасмурным и когда после обеда Мария Павловна пошла к себе «вздремнуть часок-другой», Татьяна строго произнесла:
- Елена, пройди в свою спальню и попроси тебя не беспокоить — нам надо серьёзно «поговорить»...
«И глас потомка говорит...»
Елена Аркадьевна Жуковская стояла в своей комнате перед большим, во весь рост, зеркалом и внимательно вглядывалась то в лицо, то в руки. Если бы кто-то сейчас видел Елену со стороны то подумал бы что она пытается что-то «сосчитать на пальцах». Барышня сжимала в кулак то одну ладонь, то другую, а то словно прислушавшись к чему то в себе соединяла большие пальцы рук или с безымянным или мизинчиком. Но это были не подсчёты, девушка «разговаривала»… с Татьяной. Они определяли жесты и знаки, что бы Татьяна могла понимать Елену, а та могла выразить свои чувства, ощущения и реакции на слова и события.