И действительно нашёл за несколько минут в телефоне, и показал Лене. Она почитала, усмехнулась и сказала:
– Тебе любой журналист в нашем универе после такого скажет, что у тебя шансов нет. Ну ты посмотри, никакого следования канонам, одна отсебятина, ты статью пишешь или книжку фэнтезийную? Не, писать нужно по строго установленным правилам.
И хоть вроде и пофиг, чего ему какой-то там критик, который настолько неоригинальный, что Жюль Верном назвался, но всё равно Блэквайтеру стало как-то не очень после такой колкости.
А Лена сказала:
– Ладно, я пойду ещё из спортзала мишуры принесу. Не нарубишь каких-нибудь дров за это время?
– Что ж я, по-твоему, совсем, что ли?
– Точно?
Блэквайтер неохотно кивнул, совсем обидевшийся, что в него настолько не верят.
И когда Лена сделала несколько шагов вперёд, он вдруг спохватился и крикнул ей вслед:
– Лен, а если вдруг этот ваш критик сюда придёт?
– Никто в своём уме не станет заходить в универ через ДК, даже анонимный критик, так что поменьше нервничай.
И похихикав, девушка ушла, оставив Блэквайтера в смятении.
Он в полной тишине уселся на скамейке, и сидел так аж минуты две, пока в ДК через входную дверь не вошёл какой-то пожилой старик в странной шляпе и чёрном плаще.
«Да уж, вряд ли бы известный критик стал бы так одеваться… так что зря нервничаешь, Блэквайтер»
Старик подошёл к Блэквайтеру и спросил:
– Извините, молодой человек, вы мне не покажете, где тут главный вход?
– Да, конечно, пойдёмте.
И пока они шли, старик вдруг начал ему говорить:
– А я когда-то и сам учился в этом университете. В газете, помнится, работал.
– О, правда? Я тоже писать люблю.
– Тоже пишешь для газеты?
– Нет, нет, я решил, что могу и сам всего… ну, вообще-то, меня не взяли, я пробовал на первом курсе, – честно признался Блэквайтер.
И рассказал ещё, как он ещё со школы любил читать книги и писать разные сочинения, и в шестнадцать лет настрочил целую самостоятельную книгу, которую, естественно, нигде не опубликовали, и сочинения в школе писал на одни пятёрки, даже не парясь… но вот с канонами у него была беда, за что даже на ЕГЭ снизили баллы.
И как его не взяли в газету универа на первом курсе, сказав, что он слишком выходит за рамки дозволенного в своей писанине; и он потом писал фанфики в интернете, где мог писать вообще всё что хочет, как только не развлекаясь со стилем, и качая его…
Старик рассказал ему, что сам тоже в своей юности очень любил писать, и тренировал письмо самостоятельно, никому свои личные дневники не показывая.
«Удивительно, как много мы друг другу успели рассказать, пока просто шли по коридору… мы прям как две встретившиеся родственные души»
И когда они уже дошли до вестибюля, где повсюду таскались волонтёры, Блэквайтер даже признался, что они тут какого-то критика ждут, и он хотел свою рукопись со времён первого курса попробовать выставить, но ему строго запретили, сказав, что залажает.
– А можно взглянуть? – Попросил вдруг старик.
– Да, конечно, – кивнул Блэквайтер и вновь нашёл статью в своём телефоне. Ему своё творчество, пусть даже такое, показывать всегда в радость.
Ему было удивительно смотреть, как старик читает, не отрывая глаз. А потом этот самый старик попросил проводить его до дверей деканата.
«Хм, как странно… сам как будто не знает, чего хочет. Ну ладно»
Блэквайтер проводил, и как только дверь перед ним закрылась, он обернулся и… и увидел сразу и Аню с Яном, и Машку с Галкиным, и Морозова, и Веру с Семёном, и Лену, и поглядывающих на них поодаль, прижавшись друг к другу, Лару с Иннокентием.
ЭТО ОНИ ЧЁ, ВСЕ ТАК ЗАПАРИЛИСЬ ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО Я ОТ РАЗВЕШИВАНИЯ МИШУРЫ ОТВЛЁКСЯ?
Первым к нему подошла Аня и, взяв его за уши, тихонько сказала, но так, чтоб остальные слышали:
– Лёшенька, а скажи мне пожалуйста, а кто это был?
– Ну просто старик какой-то, попросил вестибюль показать, потом… деканат. Ну мы поговорили по пути, я ему даже статью свою с первого курса показывал…
– Да? Тебя по жопке сразу шлёпать?
И Аня чуть начала дёргать его за уши.
– В смысле? – Не понял Блэквайтер, которому было уже неловко здесь находиться.
– А в прямом. Ты в курсе вообще, что вот этот старик, как ты выразился, это Жюль Верн?
– Как?
– А вот так, – громче сказала уже недовольная Аня, с силой дёрнув его за уши, а потом всё же отпустив, когда они покраснели, – а ты ему свою туалетную бумагу показывал? Ты в себе вообще?
Блэквайтер почувствовал себя втоптанным в грязь: это ж так залажать, ещё и при всех… и вообще неизвестно, что с ним теперь будет.
Все начали возмущаться и хейтить его как могли, даже супердобрая Лена не удержалась.
«Вот теперь я действительно чувствую себя полным ничтожеством»
А потом декан, весь напряжённый, вышел из кабинета, оставив Жюль Верна внутри, и все сразу замолкли, ожидая «суда над собой».
Декан тихо сказал:
– Я вас поздравляю. У нас там Жюль Верн. И он… хочет сотрудничать с нашей университетской газетой.
Блэквайтер почувствовал, как у него сердце из груди вылетело в этот момент.
У всех мгновенно челюсти поотваливались.
ЭТО ВООБЩЕ КАК?!
А декан поглядел на него, вот именно на него, на Блэквайтера, и сказал:
– Я тебя поздравляю. Теперь заведуешь нашей газетой.
Блэквайтер лишь молча кивнул.
Они дождались, пока Жюль Верн с загадочным выражением на лице, не замечая никого из них и даже Блэквайтера, вышел из деканата и ушёл вниз по лестнице, а декан поспешил за ним.
А потом над этажом повисло бурное обсуждение, все начали подходить к Блэквайтеру, жать ему руки, кто-то даже обнимать как Машка или Лена, и поздравлять его.
Он не мог поверить.
Он был вне себя… эмоции было не передать словами.
И ТЕПЕРЬ ОН ЗАВЕДУЕТ УНИВЕРСИТЕТСКОЙ ГАЗЕТОЙ?!
«Офигеть… я столько лажал, и наконец пришёл к настоящей победе»
Возможно, это был самый победный момент в его жизни.
Потом, спустя достаточное количество времени, когда все уже нарадовались и отметили это, даже уже разговаривая с Блэквайтером на равных(его даже Вера почти не подъёбывала), они с Машкой вместе шли к дому от остановки.
(Вместе ехали, теперь вместе домой идём)
– Блэквайтер, чтоб ты знал, я за тебя безумно рада, – сказала вдруг Машка у дома, и они остановились и поглядели друг на друга. Сердце Блэквайтера вновь забилось. Пьяного Блэквайтера.
– Спасибо, что верила в меня, – сказав это, он почувствовал, что ему всё равно страшно, – для меня это было важно.
Машка приулыбнулась. Блэквайтер подумал: а может, он действительно ошибался… и когда выбрал Лару, пошёл по совсем неверному пути?
Он ведь так сильно любил её.
И только сейчас он вдруг понял, как близко они друг к другу стоят.
«Я могу её поцеловать…?»
Блэквайтер будто забыл как дышать. Ещё чуть-чуть, и он уже был готов поцеловать её.
(Девушку, которую я, возможно, люблю больше всего на свете)
Машка вдруг сказала:
– Морозов… предложил мне завтра уехать вместе с ним.
– Как? Куда?
– В Швейцарию… а потом, если захочу… то куда захочу. Он предлагает мне вообще сюда больше никогда не возвращаться.
– И остаться с ним?
– Да.
Оу.
Блэквайтер молчал.
– Ты хочешь что-то сказать? – Как будто с какой-то надеждой спросила Машка.
Но правда ли с надеждой? Он ведь не знал.
Он был подавлен.
И просто покачал головой, не в силах что-то сказать.
Машка, сдержав вдох как какой-то приступ истерики, молча зашагала домой.
Блэквайтер молча стал смотреть ей вслед.
«Я её потеряю… я только подумал, что всё налаживается, и вот я её потеряю»
Ну что ж…
Может, судьба у нас такая?
====== Глава семьдесят третья – Сметана band ======
Проснулся Лео под громкий звук с компа «…ТУТ КАЖДАЯ СОБАКА ЗНАЛА ВОХУ И ЛЁХУ, ПРОЩАЛИСЬ ВСЕМ РАЙОНОМ ДАЖЕ ПЛАКАЛ КТО-ТО!».