– Как гарем? – не понял дед, – ты шо – турок?
– Да нет,– развеял я его сомнения и рассказал свою историю встречи с девушками.
– От бидолаги, так веди их сюда скорее, – почти прокричала хозяйка.
Увидя их, она еще больше запричитала, быстро сбегала в хату, принесла полотенца и повела девчат смывать дорожную грязь и усталость. Дед, осознав, что двор свободен от женской половины, оглянулся по сторонам и, нагнувшись, из кустов над плетнем вытащил большой бутыль с самогоном.
– Вот, хлопче, и нам трошки треба відпочити, – заявил он, откупоривая его и наливая в две глиняные кружки. Спрятав бутыль, он протянул одну мне, а вторую нежно зажал в своей руке.
– Ну, щоб дома не журились та своєчасно зустрілись, – произнес он и буквально вылил огненную жидкость в свой рот. Затем, расправив усы, стал закусывать луком. Чтобы не обидеть его, пришлось и мне последовать примеру старшего, в несколько глотков осушив кружку. Самогон был отменно злым и сильно отдавал сивухой. А учитывая то, что я давно ничего не ел, то в моем бедном желудке началась форменная революция. По жилам побежал огонь, а в глазах заиграли звездочки. Я уже не говорю о том, что земля почему-то стала периодически уходить в сторону. Чтобы сохранить равновесие, пришлось присесть на скамейку и заедать огненный жар попавшейся под руку капустой с хозяйского стола. Пока мы продолжали упражняться в наших сугубо мужских делах, вернулась хозяйка в сопровождении посвежевших девушек. Приведя себя в порядок, они выглядели так, словно находились на выданье. Польская, русская, татарская, литовская, турецкая кровь, привнесенная сюда запорожскими казаками, сотворила такие образцы женской красоты, которые не найдешь нигде в другом месте. И именно поэтому сюда рвались турецкие и татарские отряды, чтобы захватить этот товар, который ценился в заморских странах на вес золота. Где только ни встречалась эта красота: и в турецких, и в татарских гаремах, и в генуэзских богатых домах, и в раздробленной на мелкие части нищей Германии, и в слащавой Франции и даже в Ватикане. Эти женщины своей лаской и природной сметливостью умиротворяли жестоких правителей, завоевывая их сердца, управляли дворами, домами и даже государствами, дарили правителям здоровое потомство, которое разительно отличалось от местных отпрысков по качеству человеческого материала.
И вот они стояли передо мной, такие разные и такие одинаковые в своей природной красоте, лукаво поблескивая глазками. Да какими там глазками, глазищами, в которых можно утонуть! Вот опять эта чернявая не сводит с меня своих глаз, которые словно притягивают тебя, заставляя упираться всеми имеющимися у тебя средствами, чтобы устоять. Особенно сейчас, в моем состоянии, когда по жилам моим текла не кровь, а огненный коктейль, сдобренный доброй кружкой самогона. Очевидно, я имел очень интересный вид, потому что хозяйка, всплеснув руками, вскрикнула:
– Ой, лишенько, шо ты, старый, зробив с хлопцем, на ньому лиця немає!
Подбежав ко мне, она взяла меня за руку, подвела к топчану, на котором лежала домотканая дорожка, и осторожно усадила меня, приговаривая:
–Отдохни чуток в холодке, а я вечерю приготую.
Повинуясь ее мягкому голосу, я сначала присел, а потом прилег на топчан и сразу улетел в заоблачную даль. Эта небольшая передышка позволила мне достаточно быстро прийти в себя. Когда меня растолкал старик, я уже был в состоянии объективно воспринимать реальность. Пахло парным молоком и вкусной едой. На столе стояли глиняные миски, до верхов наполненные наваристым борщом, и кружки с молоком. Крупно нарезанный хлеб горкой громоздился посередине стола. Упрашивать меня долго не пришлось. Сев рядом с хозяином, я быстро умял две миски борща и выпил все молоко. Вечеряли уже при лучине, так как ночь уверенно вступала в свои права. С трудом оторвавшись от стола, я подошел к своему спальному месту и улегся там, устремив свой взгляд на небо, туда, где звезды начали игру в прятки, догоняя друг друга, а затем, сорвавшись, внезапно падали камнем на землю, оставляя огненный след, медленно растворявшийся на лазурном небосводе. Девчатам постелили на сене, и они, щебеча, уютно устраивались на ночлег. Через какое-то время все стихло, только стрекотали кузнечики да попискивали мышки – полевки. Я лежал и прикидывал, как мне завтра поступить: или сразу утром уезжать, или отдохнуть немного, а затем уже отправляться в дальний путь. Решил, что отдохну денька два, а затем поеду домой. Вытащив свой арсенал, я пристроил его возле топчана, решив как можно скорее уснуть, как вдруг что-то теплое и дурманно-сладко пахнущее навалилось на меня сверху, заставив мгновенно напрячь мышцы для отпора. Но отпора не получилось, так как знакомый голос с придыханием стал шептать мне на ухо ласковые слова, а лицо покрывалось горячими поцелуями. И если руки мои бессильно разжались от такого напора, то внизу, наоборот, творилось что-то необычное, заставляя меня крепко сжать в объятиях это податливое женское тело. «Нападавшим» оказалась черноокая красавица Галина. Она буквально распяла меня на топчане, коварно подталкивая к исполнению ее сокровенных желаний. И вот мои руки против воли начинают искать на ее теле заветные места, от которых голова идет кругом. В ответ – только тихий стон и нежное покусывание моего уха. Посередине этой страстной борьбы она вдруг вскакивает и, схватив меня за руку, тянет за собой туда, где луна не так сильно освещает этот заброшенный кусочек земли. Укромным местом оказался пахучий стог сена из разнотравья. Лукаво посматривая, она легонько толкнула меня вниз, а сама примостилась рядом, провоцируя на дальнейшие действия. Видя мое замешательство, девушка решительно сняла кофту и отбросила в сторону юбку, оставшись без ничего. Стоя под лунным светом, который буквально переливался на ее молодом теле, она расплела косу и призывно уставилась на меня. Волосы цвета вороньего крыла, рассыпавшись по ее гибкому телу, еще больше подчеркивали красоту и женственность. Устоять перед этим было невозможно, тем более, что я уже был готов ко всему. Как-то само собой получилось, что она оказалась подо мной. Изгибаясь и постанывая, мы горели желанием овладеть друг другом. Ее лицо то выныривало из вороха волос, приближаясь ко мне, то пряталось, заставляя искать ее алые губы, от которых было невозможно оторваться. Словно печати, я оставлял поцелуи на ее нежном теле, которое изгибалось мне навстречу, призывно маня затвердевшими розовыми сосками. И вот, наконец, это произошло, мы стали единым целым. Она сначала замерла, тихо застонав, а затем началось что-то невообразимое: я вдруг почувствовал себя всадником на необъезженной лошади. Она то извивалась, раскачивая меня из стороны в сторону, то подбрасывала до самого синего неба, то прижимала к себе с такой силой, словно пытаясь переломить пополам. Со своей стороны, пытаясь овладеть ситуацией, я с силой вонзал в нее шпоры так, что она изгибалась мне навстречу, постепенно подчиняясь моей воле. Так мы скакали достаточно долго, наслаждаясь друг другом, пока, словно бы придя к согласию, одновременно не остановились, ослабляя объятия, в которых находились в период скачки. Затем, оторвавшись вдруг от нее, я откинулся на спину, весь блестя от пота. И сразу меня накрыла знакомая грива волос, из-под которой вынырнуло улыбающееся лицо плутовки, которая стала нежно ласкать меня. После этой бурной гонки мир как бы изменился и стал представляться мне в другом свете. Я почувствовал себя каким-то умиротворенным и расслабленным. Рядом со мной лежало чудесное создание, к которому в моей душе стали проблескивать какие-то чувства.