А ещё он решил для себя, что пора бы ему уже избавляться от своей политической «маски», ей пора кануть в небытие и кануть практически навсегда. Хватит эпатажности, она нужна только на митингах и то, весьма дозированно. Пора уже становиться, тем, кем он и был в действительности, а именно: — холодным и расчётливым политиком, а не политическим клоуном, к чему его вынуждали определённые обстоятельства, и в связи с чем он и был допущен на политический Олимп…
Народ потянулся в тамбур, быстро выходя на платформу и так же быстро «теряясь» в разных направлениях. Встал и Шириновский, слегка потягиваясь оттого, что ноги затекли. Не торопясь (а куда спешить?) он пошёл на выход из вагона.
Мюнхен встретил Шириновского мелким противным дождём. Перрон уже пестрел мелкими лужицами, что весело расплёскивали воду под ногами прохожих. Красивый древний город, название которого расшифровывается с древнегерманского, как «у монахов», сейчас оказался накрыт плотной пеленой обильно моросящего дождя.
В одном он оказался неподготовлен, потому как не имел с собою плаща. Лишь только старый зонт помог ему преодолеть мелкую завесу дождя и пройти в здание вокзала не промокшим.
Огромное здание мюнхенского вокзала, и другие величественные готические здания, мимо которых он проходил после, посерели от водяной пыли и выглядели очень мрачно и угрюмо. Казалось, что сама природа была не рада тому, что зачиналось в этом городе.
Настроение подстроилось под погоду и стало таким же сумрачным, как и она. Мюнхен, что называется — «моросил». Мысли Шириновского, пока он шёл по городу текли неторопливо и размеренно и думал он о Мюнхене.
Столица Баварии, как бы намекала, что не всё с ней хорошо и она знавала и лучшие времена. Действительно, за всю историю, случалось с ней всякое: и хорошее, и плохое, но плохого, наверное, всё же больше и тем не менее, город рос и расширялся.
А в последнее время Мюнхен и вовсе пережил знаковые события, побывав и в качестве столицы Баварской советской республики, и став столицей так называемого «пивного путча». Сейчас же имея у себя штаб-квартиру НСДАП по адресу Шеллингштрассе, 50 (так называемый «Коричневый дом» по адресу Бриеннер-штрассе, 45 был приобретён только в апреле 1930 года), и вовсе грозил стать родиной национал-социализма…
Впрочем, Шириновскому — фон Меркелю на то было глубоко наплевать и вообще, с каждым днём он всё больше отходил от своей старой сущности, становясь тем, кем назывался по фамилии и по происхождению.
На вокзале он купил местную свежую газету, чтобы просмотреть объявления о сдаче жилья. Всё же три месяца, это довольно долго, чтобы жить в гостинице. Да, но пару дней в ней всё равно придётся прожить, иначе просто не успеть найти себе пригодного жилья.
С железнодорожного вокзала он отправился на трамвае в небольшую и дешёвую гостиницу. Её, он присмотрел ещё в Берлине, наводя справки среди товарищей, где можно остановиться на недорогой ночлег. Гостиница оказалась самой посредственной, но зато недорогой. Выйдя на остановке, Шириновский прошёл сотню метров и остановился напротив искомой гостиницы.
Старое, убитое временем здание в самом конце одной из главных улиц Мюнхена не привлекало ни своим внешним видом, ни качеством своих номеров, но бережливый сын юриста, и не собирался шиковать. Конечно, он привык к комфорту, но прожив в общаге последние два месяца несколько пообывкся, утратил свой гонор и выработанную годами служения государству надменность. Да, тело молодое, но и проблем выше крыши.
Он вновь задумался о своей жизни, заново её переживая уже во второй раз. Его маска скандалиста и шута, уже начала постепенно с него слезать, как гуттаперчевая кожа с эстрадного клоуна больших и малых театров. Здесь и сейчас ему больше не требовалось клоуничать. Прошлая его жизнь, осталась там, за гранью жизни и смерти, здесь этим себе на жизнь не заработаешь и её не спасёшь.
Здесь не будешь, сидя в бане рассказывать о проблемах немецкого народа или кричать с высоких трибун о засилье мигрантов, и при этом ничего не делать и голосовать за их завоз, тут так не прокатит и за всё спросят… Всё это Шириновский прекрасно понимал, тут он вспомнил, что слово эмигрант, в отличие от мигранта — это название людей сбежавших от Великой французской революции в другие страны. А кем по сути являлся он?
Да определённый имидж он себе тогда заработал с его помощью оттягивая на себя всех недовольных. Его эксцентричными выкрики, пользовались успехом на телевиденье, где, забалтывая насущные проблемы, он превращал их тем самым в фарс. Вся его политическая деятельность — это фарс длиною в жизнь. А сейчас он совсем в другой ипостаси, тут не забалуешь и мозги не покомпостируешь, не тот коленкор. Вздохнув, Шириновский вошёл в здание гостиницы.
Внутри гостиница имела такой же неприглядный вид, что и снаружи. Небольшая стойка, за которой сидел пожилой мужчина, была настолько потрёпанная жизнью и годами, что это было заметно даже издалека.
— Здравствуйте. Я хотел бы снять у вас номер, есть свободные?
— Есть, двухместный, трёхместный, четырёхместный.
— Гм, а одноместные есть?
— Есть, но они дороже. Полторы марки в сутки.
— Хорошо, тогда на два дня пожалуйста.
Забрав ключи от номера, Шириновский поднялся на второй этаж, где он и располагался. Обстановка в нём оказалась стандартной, стол, стул, кровать, туалет, душ и умывальник в коридоре. Сама комнатка крохотная, но зато с окном на улицу.
Оставив вещи в номере, поехал разыскивать штаб-квартиру НСДАП. По случаю выходного дня она не работала, лишь только на входе стоял скучающий одинокий эсэсовец, да внутри видимо находился ещё кто-то из охраны. Поняв, как быстро до неё добраться на общественном транспорте Шириновский поехал обратно.
Хотелось есть, причём очень сильно хотелось. Не выдержав мук голода, он спустился в небольшой ресторан при гостинице, где, заняв свободный столик, начал изучать местное меню. Ресторан оказался точно таким же, как и гостиница, старым и облезлым. Видимо дела у хозяев шли совсем плохо, что, впрочем, никак не сказалось на качестве еды. Тушёное с ранними овощами рагу оказалось выше всяких похвал, а бокал светлого баварского был под стать рагу.
Набросившись аки волк на еду, Меркель-Шириновский на время отвлёкся от окружающей обстановки. Всё же на сытый желудок веселее, чем на пустой спать ложиться, да и вообще, поесть охота. Здание штаб-квартиры НСДАП особо не поразило его воображение, видимо, они ещё не переехали в тот знаменитый особняк, что вплоть до 1945 года и являлся центральной штаб-квартирой нацистской партии. Ну да и наплевать ему глубоко на это. Интересно, что будет на курсах? Ответ на этот вопрос он узнает, не далее, как завтра.
Пока он поглощал пищу, в зал зашли две дамы, судя по их виду, довольно лёгкого поведения. Одна из них, оглядевшись, сразу направилась к нему. И нагло уставившись, попыталась сесть на соседний стул. Шириновский глянул, и увиденное ему не понравилось. Дамы оказались под стать заведению, и никакого желания к себе, кроме послать их куда подальше не вызывали.
— Фрау, у вас есть ко мне вопросы?
— Я не фрау, я фройляйн! Не хотите ли поразвлечься? Я сегодня абсолютно свободна, а в вашем номере большая кровать.
— Нет, я устал с дороги, у меня нет лишних денег, чтобы угостить вас ужином и мне ужасно хочется спать одному. К тому же, кровать весьма узкая и не позволит в ней разместиться нам двоим.
— Ну, что вы, любой мужчина, даже самый уставший, но сытый, не откажется провести время с девушкой в одной кровати. Не надо жадничать, это будет стоить весьма недорого, а я очень умелая и господин не пожалеет потраченных на меня денег.
— Господин беден и очень устал, и по этой причине прошу меня оставить в покое!
Дама, встала и презрительно оглядев его со всех сторон, презрительно бросила: — ещё один нищий пи…с.
Шириновский поперхнулся и чуть было не швырнул в наглую проститутку стакан, но вовремя сдержался. Фрау быстро отошла к подруге, что-то негромко сказала. Та тут же рассмеялась и сделав оскорбительный жест рукой, вышла вместе с ней.