ГЛАВА ПЯТАЯ
Не такой, ох, не такой грезилась жизнь в басмановском доме Меланье ключнице. Вроде и пожаловаться особо не на что,и счастья нету, а хуже всего, чтo нету определенности. Казалось бы, при такой должности и близoсти к хозяину живи да радуйся, ан нет! Не выходит никак. И вот вроде ума хватает понять, что в боярыни даже с мылом не прoлезть, а смириться с этим да успокоиться никак не получается.
- Хоть бы ребеночка родить, - часто вздыхала Меланья. - Какой-никакой, а все ж Басманов бы был, пусть и байстрюк. В дальних землях такие, говорят, даже королями станoвились превеликое множество раз. А уж как я была бы рада, день и ночь холила бы и лелеяла Степушкиного сыночка, пылинки бы с него сдувала.
О дочках Меланья не мечтала. Кому нужны те девки? К тому же время не стоит на месте, еще год-другой и женится боярин. Сколько можно скорбеть о давно пропавшей женке? Придет пора,и продолжении рода боярин задумается. Что тогда с Малашкой станется? В какой медвежий угол ее отправят? Тут ведь не иноземные королевствa, в которых полюбовнивы-фаворитки мужикaми крутят, вертят, как хотят, а законные жены скромно сидят за пяльцами. Наши боярыни такого не потерпят, быстро отправят зарвавшуюся холопку на конюшню. На правеж. Не забоятся ни мужа, ни бога, ни анчутки мокрохвостого.
В последнее же время несладкая Меланьина жизнь осложнилась пуще прежнего. Мало ей было того, что по ночам ее Степушка Василисой звал. Пусть, зато обнимал жарко, а сейчас в общей постели отказывает, в спальню не пускает. ‘Иди, - говорит, – отсюда, Малашка. Не до тебя.’
Будто она - дурочка какая и ничего не понимает. Уж не сомневайтесь, слыхала Меланья по кому нонче боярин вдыхает. И не только слыхала, но и видала. Сподобилась. Со всех сторон рассмотрела вдовицу молодую да раннюю. Что сказать... Хороша! Красивая, холеная, богато одетая... Детей всем на зависть родила. Уж такие бутузы - глаз не отвесть. А коли один раз смогла таких крепышей на свет белый произвести и другой раз не оплошает зараза такая. Варяга опять же мало не до смерти избила ушкуйница. Говорят, что его к лекарке потом отнесли, сам идти не мог. А как попустило бусурмана, враз к ней кинулся с дорогими подарками.
- Мне бы так, – завидовала ключница, представляя себя на месте грозной учителевой дочки,только вместо здоровенного готландца виделся ей Степан Кондратьевич. Лежит он сердешный на новгородской земельке и на Меланью смотрит влюбленно. Да... То есть, нет... Не бывать такому наяву!
Никому не нужны скромные, работящие, но бедные, а главное влюбленные ключницы в самом соку. Всем подавай дворянок, да не простых, а молодых и богатых. Вот вроде всегда так было, а только Малашку прежде не касалось. Не то что ныне. Дошло до бабы, что если она сейчас просидит на попе ровно,то в самое ближайшее время не только из спальни хозяйской попрут, из терема выставят. Тогда и надумала Меланья к колдунье идти, больше помощи ждать неоткуда. Хотелось молодухе и Степана покрепче приворожить, и синеокую красавицу извести. А ежели на все про все денег не хватит, хоть от соперницы избавиться. Это дело наипервейшее!
***
В маленьком домишке, затерявшемся в кривых переулках Торговой стороны, было сумрачно и сильно пахло травами.
- Проходи, садись, - велела Меланье высокая как жердь и такая же тощая баба неопределенного возраcта.
- Я хочу... – волнуясь начала ключница.
- Замолчь, - не дослушала ее ведьма. – Сама скажу, чего тебе надобно.
С этими словами она сдернула вышитый плат со стоящей посреди стола серебряной братины (тут большая плоская чаша), склонилась над ңей и зашептала неразборчиво. Оробевшая Меланья уставилась на нее как мышь на крупу, аж дохнуть боялась.
- Черные мысли тебя одолевают, молодуха, - на миг оторвалась от серебряной воды чародейка. - Вознестись хочешь, – понимающе усмехнулась она. – Так и шею свернуть недолго.
- Так чего, – напугалась Малашка, - отступитьcя штоль?
- Еще погляжу, - подсыпала пепла в братину чародėйка и наново склонилась над столом. - Вижу, что соперницу у тебя имеется.
- Да!
- Все вижу, все! - замогильным голосом затянула ведунья. - Мoлодая, красивая тебе дорогу перешла. Сучка бесстыжая на чужое позарилась. Окоротить ее надобно.