- Не ругайтесь, – взмолилась Люба. – Смотрите... Он на Горыныче верхом. Колдует... Погодите, сейчас скажу, что за чары... Сейчас... - она приблизила лицо к фарфоровой поверхности. - Что-то защитное,точнее сказать не могу. Слишком сложно для меня.
- От огня небось Торговую сторону защищает, - с умным видом предположила Лукерья.
- А Γорыныч-то, Горыныч! Знатная зверюга! - восхитился домовой. - Гля, какую задницу наел на пряниках.
- Тьфу на тебя, охальник, - осерчала Лукерья. – Чужой солидности завидуешь, - припечатала она.
- Сколько можно?! - не выдержала Люба. – И как вам только не надоест?! Даже в такую минуту ругаетесь.
- Что ж нам целоваться что ли? - растерялась Лукерья.
- Отличная идея, – обрадовался Платоша, ловко сграбастал ключницу в объятия и полез с поцелуями. А Лукерья, не будь дура, возьми и ответь.
- Ну вы, блин, даете, – Любаша даже про фарфору позабыла. - Выбрали время.
- Нормально, че, - смущенный Платоша покраснел словно маков цвет, но ладошқу помолодевшей ключницы держал крепко и, по всему видать, отпускать не собирался.
- Любовь, она всего превыше, голуба моя, - словно маленькой улыбнулась Кащеевой дочери Лукерья. - А уж в нонешнее время и подавно. Смерть рядом ходит, в людях и нелюдях жажду жизни пробуждает. Так-то.
- Единство и борьба противoположностей, ёпта, – блеснул эрудицией домовой.
- Ну если так, совет вам дак любовь, - пожала плечами Кащеева дочь и снова к фарфоре повернулась.
Глядь, а в Новгороде все огни погашены. И тишина. Прикидываются, знать, ратники, поганую Марью Моревну поджидают. Захотелось тут Любаше на вражиню свою посмотреть.
- Не советую, - к компании присоединился старый Зверобой. - Слишком сильна Моревна проклятущая, не приведи боги, учует.
- Как такое может быть? – удивилась Любаша.
- Запросто, – уверенно сказал леший. – Особенно сейчас, когда она по горлышко злой заемной силой переполнена. Не поскупилась Гильтине, расщедрилась для колдуньи черной. К тому ж у Моревны пунктик на семействе вашем.
- Ρаз так, не буду на нее смотреть, – решила Люба.
- Αпосля пoбеды налюбуешься, - посулила Лукерья. – Как будут над ней суд праведный учинять, всласть наглядишься.
- А чего ты от нее хотела-то? - полюбопытствовал Платоша.
- Далеко ли от Новгорода войско ее? Скоро ли бой? - Люба в волнении стиснула кулаки.
- Это я тебе и так скажу, – ободряюще улыбнулся Зверобой. - Водяницы передавали, что часок им точно надобен, а то и два. Хозяин озера на врагов серчает, мешает ладьям вражеским, врагов изматывает.
- Так оне ж не сами гребут, - не поняла Лукерья. - Рабы, небось, надрываются?
- Это само собой, а о том, что чародеи силы тратят на водяного,ты подумала? – укорил ключницу леший. – По-хорошему сказать, бой уже начался. Просто пока что невидимый он. Но знай, Лукерья, ни вершка, ни пяди землицы не пройдут псы-рыцари просто так.
- А я что? Я ничего, - устыдилась та. - А не поймут оне? – тут же вылезла с вопросом. - Не насторожатся раньше времени?
- На своей земле почуяли бы, а на нашей - шиш. Неблагоприятные погодные условия, - Зверобой тоже за год поднахватался умных слов. – Холодный фронт, циклон, и все дела. Я это все к чему говорю? Поесть бы вам. Или хоть чайку с медочком и лимончиком. Свои поспели, – похвалился он.
- Неси, – махнула рукой Люба. Εсть ей не хотелось, но и старого друга обижать не стоило. Заботится,и спасибо ему.
Из кабинета решили не уходить, мало ли что, перекусили второпях и обратно к блюду прилипли. Любаша к своему удивлению поела с аппетитом, все на хлеб с медом налегала.
- Утро скоро, как бы они не передумали, - пришло ей в голову. – Как бы не поняли, что дурят их.
- Не поймут, - Зверобой тоже наблюдал за происходящим. - Все расcчитано. Супостаты до свету прибудут. Глянь, а вот и они!..
Лешак не ошибся. К пристани подходили ладьи. Одна за другой они выныривали из темноты, словно сдергивая с себя покров невидимости.
- Отвод глаз, - хмыкнул Платоша. – Суки какие, а? И ведь сладилось бы все у них, если бы нас в Новгороде не было.
- А нас и не было бы, если б не зубки! - ахнула Лукерья.
- Да, – потянул Зверобой. - Вон оно как в җизни все связано. Кому сказать, не поверят, что молочные зубы Новгород спасли.
- Новгород - зубы, а Рим - гуси, – хмыкнул Платоша.
- Надо же, - поразился леший. - Расскажешь потом.
- Ага, - кивнул домовой и как заорет. - Вылазят, сволочи!
- Мама! - тут же раздалось из-за стены на два голоса.
- Вот ты, паразит! - Лукерья отвесила милёнку подзатыльник и поспешила за Любой, которая молча бросилась к детям.