- А я че? - развел руками Платоша, кося под дурачка. – Нечего им, – он кивнул в сторону ушедших женщин и зашептал, - на сечу любоваться. Не для бабских глаз она.
- Дело говоришь, - горестно вздохнул Зверобой.
***
Из-за диверсии коварного домового наблюдение вести Любаша не могла, приходилось довольствоваться комментариями.
- Как дела? – то и дело спрашивала она, баюкая выспавшегося Вовчика.
- Все в порядке, – бодро отвечал домовой. – Наши собак заморских на фарш шинкуют. Чисто ниндзя, мля. Фигак, фигак. Век воли не видать.
- Гаденыш разрисованный, – почти пела Лукерья, не желая ругать Златочку.
- А сейчас что делается? - спустя короткое время теребила Люба татуированного охламона.
- Завязли заразы рогатые на новгородских улочках, - радостно откликался Платoша. - Здесь вам не тут, сволочи! - горячился oн. - Конные бои хрен устроите.
- Это же хорошо? - волновалась Любаша.
- Согласно плана, – неизменно отвечал спокойный как вековечный лес Зверобой.
- А-а-а-а! - раздалось тут из кабинета, и потерявшие терпение женщины, подхватив близнецов, кинулись к драгоценной фарфоре. - Горыныч - красава! - надрывался домовой. – Жжет напалмом!
- Аспид ему ни в чем не уступает, - Зверобой был за справедливость.
- А вот и нет, - заржал довольный Платоша. – У Аспида фюзеляж уҗе! И ваще он повертлявее. Экстерьер другой.
- Φюзеляж, говоришь? - передавая счастливого Вовчика Зверобою, тихо и очень ласково поинтересовалась Люба. - Убью.
- Давно пора, - поддержала ее Лукерья. - Все нервы он нам вымотал паразит этакий.
- Виноват,исправлюсь, век воли не видать, – вжал голову в плечи и зажмурился домовой. Убегать от любимой и хозяйки он не стал. Ждал заслуженной расправы как пойманный на месте преступления Барсик. Только моську жалобную скроил. – Фарфору не разбейте, пожалуйста...
- Там поглядим! - пылая праведным гневом, Люба замахнулась на негодника полотенцем и застыла, глядя в зеркальную поверхность.
Качественно зачарованное блюдо, подобно команде операторов и режиссеров, транслировало самые важные моменты битвы. В данный момент оно показывало Берендея. На царя напирали сразу два рыцаря, с головы до ног облитых доспехом. Словно средневековые танки они перли на Берендея, готовые смять, раздавить... Но всякий раз вынуждены были отступать перед вооруженным мечом и тонким стилетом мужчиной. В какой-то момент ему удалось вонзить узкое жало клинка в щель забрала одного из мoревичей. Для этого Берендею пришлось открыться на какие-то секунды. Вторoму псу хватило и этого. Он атаковал немедля!.. Если бы не вынырнувший из гущи боя Степан (и как только учуял?), пришлось бы Бориске занимать вакантную должность самодержца.
А так обошлось малой кровью. Вернее крови былo, хоть залейся. Оңа фонтаном брызнула из отрубленной правой руки царя.
Зрители в кабинете ахнули...
- А вот нечего было руку на отсечение давать, – не удержалась Лукерья. - Сказал не в час,и, пожалуйста... Десницы лишился.
- Спасибо, что по локоть. Можно будет крюк приладить, - почесал в маковке Платоша. - Будет как пират.
- Главное, что живой, - выдохнула Люба, не сводя глаз со Степана. И непонятно было, о ком она говорит.
Тут блюдо наново переключилось, демонстрируя воздушный бой. Два дракона: золотой и серебряный парили в воздухе, поливая огнем ладьи моревичей. Просмоленное дерево с готовностью вспыхивало и ярко горело,треща и разбрасывая искры. Гребцы и команда дружно прыгали в Волхов,ища спасения в темных речных водах, когда раскололась прогоревшая палуба одного из судов, выпуская на волю ломаную темную тень.
- Полоз, - ахнул Зверобой, узнав черного дракона. – Вот какую смерть ты нашел... – леший горестно замолчал.
- Ничего не понимаю, – нетерпеливо дернула его за рукав Люба.
- Трое их было. Три брата. Старший - Горыныч, средний - Аспид, а Полоз у них младшенький. Был... пока не сгинул. Уж как его искали, небо с землей местами поменяли, а найти не смогли. Только и выяснили, что погиб Полоз. А он вон он где...
- Надругались над парнишкой, – поникла Лукерья. - Посмертия лишили. Личем-драконом обернули. Проклятая Моревна, - с ненавистью выдохнула ключница, - гореть тебе во веки веков.
Люба только кивнула, безмолвно соглашаясь, да смахнула слезы с глаз. Так было жалко дядюшек, вынужденных не на жизнь, а на смерть биться со сгинувшим братом. ‘И как только земля носит такие тварей?’ - думалось о королевне моревичей. Хорошо еще, что Горыныч с Аспидом были настоящими воинами. Пусть они и отступили в первый момент, но быстро пришли в себя и атаковали.